Однако в Петрограде ситуация была совершенно иной: чувствуя, что в их дверь стучится революция, Романовы строили планы дворцового переворота против бескомпромиссных царя и царицы. Морис Палеолог слышал, что трое сыновей великого князя Владимира Александровича и Марии Павловны-старшей «говорят ни о чем ином, как о спасении монархии путем смены государя». Другой Романов, великий князь Гавриил Константинович, толковал о том, чтобы ночью повести на Царское Село четыре гвардейских полка и силой лишить Александру власти18. По словам Сандро (великого князя Александра Михайловича, мужа сестры Николая Ксении), который ездил к Александре в Царское село и пытался заставить ее прислушаться к голосу разума, она пребывала «в плену глубокого и неизлечимого бредового наваждения»19. Александру надо было остановить – или отослать в монастырь, или поместить в психиатрическую лечебницу. Существовал и другой, более экстравагантный план – под каким-нибудь предлогом заманить ее на борт броненосца и отправить в Англию20. Даже такой крайне сдержанный человек, как британский посол сэр Джордж Бьюкенен, в более поздние годы признавал, что что в то время считал, что царь должен дистанцироваться от своей жены и спасать себя21. «Ненависть к императрице достигла ужасающего накала, – признался один из русских офицеров в разговоре с двоюродной сестрой царицы Марией, королевой Румынии. – Ее считают бедствием для страны, и сейчас нет никого, кто бы с радостью не избавился от нее, причем любым путем»22. Даже вдовствующая императрица отбросила свою обычную осторожность: ее невестка «должна быть изгнана… Я не знаю, как это сделать, но это должно быть сделано. Иначе она может сойти с ума окончательно». Ее презрение к Александре было невероятно глубоким, и дальнейшая судьба невестки ее больше не заботила: «Пусть она уходит в монастырь или же пусть вообще исчезнет»23.
Что касается царя, то постепенно сформировалось общее мнение о том, что Николай должен согласиться на создание