Очарование леса в течение просветленной ночи,
С пламенем, которое, растрачиваясь, не служит причиной страданий.
Поэт тот, кто ничего не получает, отрекается от своей грубой чаши, чтобы выпить даже отражения свежего неба, он студент, поющий с добрых веков в несказанном стихотворении Чу-Гуан-ши3:
Когда садится солнце и перестает освещать окна на северо-запад4,
Тогда ветер осени раздевает свистящий бамбук,
Студент приближается к полуденному окну,
Его глаза редко покидают книгу, он всегда сосредоточен.
Видя мох и высокие травы, он размышляет об античности;
Он смотрит, слушает, испытывая глубокое спокойствие в своем одиночестве;
Может быть, спросите вы, что-то нужно ему, чтобы обладать меньшим из существований:
Полудикую пшеницу срезает он в заброшенных землях.
Поэт тот, кто в утомительной необходимости быть подотчетным земным обстоятельствам, в изнеможении и горечи, в монотонности бюрократической пыли, под игом желчного покровителя, замечает лучистый профиль маленькой пятилетней девочки и на столе для слуг находит кусочек хлеба для ребенка.
Поэт тот, кто, ударяя своим посохом, заставляет бить источник в скале, в жаждущей деревне – воду, полными краями текущую в гуще лугов. И рождаются виноградники с их огненными гнездами, рабочие дома поднимаются с веселыми садами и с детским шумом, потому что гений поэта открывает эту хрустальную жилу радости.
Однако лишь он одинок, только он беден, только он величественно раздет, как эта нагая вода, где отражаются небеса.
У поэта полное ухо молчания, которое мы создаем вокруг него, или шум оскорблений, отзвуками подымающийся из его сердца, подобно храму, песне серафимов и голосу мудрости.
Поэт тот, кто, не сжав в объятиях победительницу и красавицу жену, хватает глину, которую замесили мы, и лепит красоту.
Поэт – молодой человек, которого я видел однажды в Анвере; ему было двадцать пять, он был никому не известен и жил в мансарде в такой безвестности, что его отец мне сказал: городские господа забыли, что он существует. Он не произнес ни единого слова, когда увидел, как я вошел. Он воспользовался глубоким ночным часом, чтобы открыть на краю бездны безымянную звезду.
Поэт тот, кто наклоняется к ребенку, с добрым взглядом останавливающемуся у его постели, к тоскующей матери. Поэт заставляет течь перед больным открытую им свежую добродетельную воду или дает спасительную кору, собранную в тропическом лесу, где среди сверкающих лиан улыбается своей улыбкой Бог. И в сумерках температура потихоньку снижается.
Поэт тот, кто идет к морю. Он прыгает в ялик, качающийся в широком потоке. И туман покрывает порт, где женщины и дети ждут несбыточного возвращения. Но нужно, чтобы он уехал, чтобы он раздвоился, словно меж двух гор, меж двумя противоположными и возвышенными чувствами, темной нежностью домашнего