– Удивительно, что подмосковные жители ничего не знают про эти следы…
– Вы натолкнули меня на мысль: надо сделать в Музее ледникового периода на ВВЦ уголок Подмосковья. А то, что в средней полосе мамонтовых следов мало, не удивительно – здесь сохранились лишь останки, что оказались под завалом плотных грунтов без доступа кислорода. Иное дело Север, где в вечной мерзлоте нет окислительных и разрушительных процессов. Загляните в наш музей на ВВЦ: там выставлены кости с фрагментами шкур, мягких тканей – например, сохранившаяся до наших дней волосатая нога древней лошади, которой 40 тысяч лет. Кстати, питалась эта лошадка не одной травой, но и зайчиками, лемингами, сусликами – всем подряд. И заметьте: мягкие ткани этой лошади мы не держим в холодильнике, потому что за тысячи лет в мерзлоте произошло естественное выщелачивание жиров, остался только белок тканей. Вот почему такое мясо трудно кушать – все равно, что жевать вашу кожаную куртку…
– А вы ели это мясо?
Фрагмент публикации.
– Лошадь не ел, но мясо мамонта попробовал. Однажды в 1991 году мы были на охоте в Сибири, на берегу Восточно-Сибирского моря. И к нашей стоянке повадился ходить белый медведь. Оказалось, шторм обнажил в береге тушу мамонтенка, вот медведь и устроил столовую. Кстати, почему-то все хищники, да и собаки, просто занюхиваются мамонтовым мясом. Когда медведя прогнали, то нашего резвого щенка – четерехмесячную лаечку Шарика – было не оттащить от мамонта, которого он грыз. Мы тоже решили попробовать вкус мамонтятины. Я отрубил топором мягкий кусок черного мяса и четыре часа варил на костре. Но кушать мамонта все равно было невозможно – будто жуешь безвкусную волокнистую тряпку…
– Прежде чем перейти к вашим северным находкам, расскажите о своих корнях.
– Мои предки – российские немцы, я родился во времена СССР в Северном Казахстане, в немецкой деревне Келлеровка. Кстати, мой отец Фридрих Саттер – первый немец-комсомолец в России. Когда мне было три месяца от роду, умерла мама, оставив шестерых детей. И тогда родной брат матери – дядя Каспер Шидловский – увез меня к себе и воспитал в своей семье. Так я стал по отчеству Касперовичем с материнской фамилией Шидловский. После распада СССР немецкая родня, побросав дома, уехала в Германию. Почему не уехал я в благополучную страну? Наверное, потому, что ощущал себя (как ни громко сказано) патриотом. И у меня было в России новое, покорившее дело – после вуза по распределению я поехал в якутский город Среднеколымск, в Колым-Индигирский авиационный отряд. Там в мою жизнь мощно вошла палеонтология…
– О том, как вы нашли в тайге кость мамонта, положившую начало коллекции, не писал только ленивый…
– Это,