Председатель Совета Министров, «хозяйственник» А. Косыгин не в счет. Поправить, ушедшего от коллегиального ведения дел «вождя» теперь уже некому. И вот, в ответ на убийство службой безопасности Хафизуллы Амина личного друга генсека, Нура Тараки, Брежнев, сколько-то пообщавшись с Андроповым и Устиновым, открывает ящик Пандоры. Вторжение в Афганистан, уничтожение Амина и половины его семьи, многолетняя вязкая война с теми, кто мог бы быть добрыми соседями, становятся началом конца СССР.
Говорят что то невнятное об «американцах, которые могли бы появиться в Афганистане»… Во Вьетнаме они тоже появлялись когда то, что для них там было такого уж хорошего? И сейчас войска Коалиции все же в «Афгане». Нам, друзья от этого, оказывается, ни холодно, и ни жарко.
Между тем, предельно сузившему круг ответственных лиц, Леониду Ильичу Брежневу, теперь и самому не на кого опереться. Человек со слабым здоровьем, он попадает в плен к своим, еще довольно бодрым приятелям. Альтернативы нет, народ безмолвствует, нити управления огромной страной в конечном итоге, завязаны всего на двух-трех человек. Л. Брежнев иногда лишь звонит министру обороны Д. Устинову, со слезой и укором в голосе осведомляется: «Когда же кончится эта (нецензурное слово) война?!…Дима, ты же мне обещал, что это ненадолго».
Л. И. Брежнев не вправе распоряжаться даже и самим собой. Несколько раз он заявляет о своем желании уйти на пенсию, и получает от Политбюро доброжелательный ответ «нет». У этой Системы отсутствует институт более или менее регулярной, законной смены власти. Глядя на выступающего по телевизору, запинающегося на каждом слове главу государства, граждане СССР (по ощущениям автора) невольно отождествляют с ним самих себя, державу, общее положение вещей: «скоро все это кончится».
Единственный настрой, сохраняющийся в умах обывателей и по сей день: «Есть уже у нас правитель, он хоть что-то знает и умеет, не надо раскачивать лодку,