Но это ли только является иным у людей веры по сравнению с теми, кто этой веры не имеет? Меняется самое отношение уж не к внешнему миру и не к внутреннему своему состоянию, а ко всей жизни, в смысле уразумения ее высшего смысла.
Надо жить так, чтобы всегда видеть перед собой ту жизнь, которая наступит после твоей смерти.
Нужно за всей этой мелькающей, и шумной, и тленной жизнью, за всеми твоими заботами, скорбями, неприятностями, за всем, что заслоняет от тебя высшее, что есть в жизни твоей, ради чего жить на свете стоит, нужно, чтобы постоянно оно горело в твоем сердце и освещало жизненный путь. Нужно ни на одну минуту жизни своей не терять этого, нужно, чтобы постоянно человек чувствовал себя гражданином неба, чтобы никогда земное и тленное так не овладевало им, чтобы ему начинало казаться, что больше, кроме этой грязной, земной жизни, прикрытой лишь красивостью, ничего нет, что нет красоты небесной.
Но это ли одно отличает нас от людей неверующих? Есть еще одно, лишь нам, людям веры, доступное, и что уразуметь не могут люди неверующие. Я говорю о величайшем счастии теснейшего единения со Христом в Таинстве Евхаристии и о молитве.
Как можно жить без литургии?
Как можно жить без Евхаристии?
Если ты хоть сколько-нибудь пережил причащение Святых Таин, что ты испытал бы, если бы тебе сказали, что этого больше никогда не будет? Я думаю, каждый из стоящих здесь верующих людей, причащающийся Святых Таин, поймет, что было бы, как отзвук на эти слова, в его душе. Это можно сравнить только с тем, как если бы внезапно в мире погас свет.
Первые христиане не могли дня прожить без Евхаристии. Мы огрубели, мы отяжелели, нас клонят долу наши грехи и наше обмирщение. Но как ни огрубели, как ни отяжелели мы, в нас, верующих, есть все-таки духовность, которая, при Таинстве Евхаристии, заставляет наш дух гореть и оживать хотя бы на одно мгновение. Но эти мгновения таковы, что их не променяешь ни на что земное.
В Евхаристии мы вкушаем залог нашего воскресения, здесь мы видим воочию чудо преображения плоти, здесь перед нами такое теснейшее соединение со Спасителем, здесь такое милосердие Божие, которое перерождает душу; вкусив это, без этого нельзя жить.
А молитва? Какой нам кажется она, иногда, тяжелой, и скучной, и трудной после трудового суетного, мирского дня!
Но кто же из нас, молящихся, верующих людей, преодолевая эту усталость, эту мирскую нашу тяжесть, когда дух окрыляется и возносится хотя бы несколько над отяжелевшей мирской нашей жизнью, не испытывал вдруг благодатного озарения, в котором открывается Горний мир!
Разве этот момент молитвы нашей не есть та основа внутренней жизни, которую мы должны всегда иметь в своем сердце!
Так вот что нужно передать от сердца в сердце.
Нужно