В корпус меня отвез мой дядя, генерал <Владимир Иванович> Панаев. Он представил меня в неранжированную роту к капитану Михаэлю, который его расспрашивал, под чьим я руководством воспитывался дома, под женским или под мужским.
«Это для того, – пояснял Михаэль, – чтобы знать, обращаться ли с ним мягко, по-женски или быть иногда суровым и требовательным».
Дядя когда-то сам был кадет, понимал, что если в роте 200 шалунов, то нельзя различать, с которыми обращаться по-женски и с которыми – по-мужски. Видел только, что Михаэль желает втирать очки как родителям, так и своему начальству.
В Петербурге некоторое время мне пришлось жить у моих бабушек Воиновых, бывших фрейлин двора Екатерины II. По праздникам к бабушкам приходили их родственники-кадеты, которые и подготовляли меня в корпус. Они мне говорили, что сначала ко мне, как к новичку, будут приставать и бить меня, но чтобы я отнюдь не жаловался, а всегда сам расправлялся: «Прямо в нос кулаком, чтобы кровь пошла!»
Учили меня и тому, что если кто передо мной нашалит что-нибудь и меня начальник будет спрашивать, кто это сделал, то говорить: «Не знаю». Если будут сечь или морить голодом, то все-таки никогда «не выдавай товарища». Крепко засели мне эти уроки в памяти, и я поступил в корпус с хорошей подготовкой.
Неранжированная рота была переполнена, все кровати были заняты, и поэтому меня поместили в отдельной комнате вместе с черкесами, которых было человек двадцать в лезгинских и черкесских нарядах. Кровать мне отвели рядом с сыном Шамиля, знаменитого имама и воителя на Кавказе. Шамиль был переведен в 1-й кадетский корпус из Александровского малолетнего корпуса, который помещался в Царском Селе. В малолетнем корпусе он пробыл более года, научился говорить по-русски и усвоил кадетскую жизнь: лгать начальству, заступаться за товарищей и своих не выдавать. Словом, был он кадетом обстрелянным и взял меня под свое покровительство. Он обладал силой и кошачьей ловкостью, обижать меня не давал и очень быстро спроваживал тех озорников, которые намерены были приставать ко мне, как к новичку. Дрался он отлично и руками, и ногами; а когда его одолевали, то другие черкесы охотно за него заступались. <…>
Хотя игра и возня достаточно удовлетворяли накопленную энергию, но мне все-таки хотелось показать, что я не сплошаю и на деле, если ко мне кто-нибудь будет приставать. Присмотра за нашей комнатой почти не было; унтер-офицеры к нам назначались из старших рот, где они и проводили свое свободное время, а дежурный офицер редко заглядывал к нам. Удобств обижать новичка было много, но все-таки ко мне не приставали, так что мне это стало надоедать.
Раз проходит близко возле меня какой-то кадетик, я его толкнул локтем, он обернулся и назвал меня галанцем – так называли тех новичков, которые еще не успели надеть кадетскую курточку и ходили в своем платье. За слово «галанец»