– А что я тебе могу рассказать? Могу рассказать только про себя и то только про тех, кто был рядом со мной. Мы ведь пришли на перекрёсток, уже в два часа ночи с остатками колонны. Только там расположились, практически в тридцати метрах от перекрёстка, как нас Кутупов, замполит полка, сразу же послал по позициям пехоты. Я не знаю чья это пехота была, какого батальона, но когда лазил в темноте – пехота была на позициях и выкопала совсем мелкие, одиночные ячейки, чтобы уже днём их углубить и соединить траншеями. После чего вернулся к своему БРДМу, где уже был Вадим и наши бойцы. Быстро перекусили сухим пайком, залезли во внутрь машины и легли спать. Ничего не слышал, но проснулся от того, что как будто, кто-то сильно камушками кидает в броню. Щелчки такие резкие и багровые отблески через триплексы пробиваются. Что за чёрт, смотрю в командирский прибор, а в тридцати метрах от нас на перекрёстке ярко горит танк. Доворачиваю прибор влево, а там всё горит и взрывается, и главное почти ничего не слышно. И уже достаточно светло. Ещё засёк, откуда пулемёт духовский стреляет. Растолкал всех и в башню к пулемётам, пока заряжал, пока наводил: Вадим разобрался в обстановке и кричит: – Не стреляй, мы сейчас единственная броня на перекрёстке – сразу же спалят. Давайте выбираемся на улицу с огнемётами и оттуда будем гасить духов.
Открываем люк, а вылезти не можем: пули стучат по люкам и нам не дают выйти. Но всё-таки изловчились и удачно выскочили, да ещё несколько огнемётов с собой вытащили, а в это время на перекрёсток, рыча двигателем, медленно выезжает танк, останавливается и давай крутить во все стороны башней, но ни хрена не стреляет. А чеченский пулемёт «поливает» от него всего в ста пятидесяти метрах. Мы по нему дали несколько очередей, а он по нам как врежет и давай нас мочить. Мы минут семь, уткнувшись головами в землю лежали, так он плотно нас обрабатывал. Потом всё-таки я сумел к танку подскочить, и как раз в это время командир танка открыл люк: я ему ору: – Ты чего, гад, не стреляешь по пулемёту? Гаси его, – и показал, куда надо стрелять. Тот чётко навёл, бабахнул, – больше пулемёт не стрелял. В принципе, больше и рассказывать нечего.
– Честно говоря – это был наш первый серьёзный бой, да ещё такие понесли потери. Но чисто психологически мы сумели переломить себя, не упали духом и не стали разбираться кто виноват, а сумели извлечь из этого боя выводы. Поняли, что в бою не надо ждать команды от какого-то начальства, а нужно действовать самостоятельно: увидел противника – уничтожь его, не жди когда тебе прикажут его уничтожить. Вот я уверен: если бы не приказал стрелять танкисту по пулемёту, так он и не выстрелил бы, пока его не сожгли….
– Ты про развед. роту слыхал, как Олег Холмов роту под миномётным обстрелом построил и ругал их? – Я отрицательно качнул головой, а Акулов довольный