– Никто не узнает, что ты на стипендии, если сама не скажешь, – начала Мередит, но тут же побледнела от гнева и обиды: – Не думала, что ты считаешь меня «богатым снобом» или «избалованной…. избалованной стервой».
– Послушай себя, не можешь слово «стерва» произнести, чтобы не поперхнуться! Подумаешь, святоша! Маменькина дочка!
– Это ты сноб, Лайза, не я, – возразила Мередит тихо, безнадежно. – Все видишь с точки зрения денег. Тебе не стоит беспокоиться о том, что не приживешься в Бенсонхерсте. Это я нигде и ни с кем не могу ужиться, с самого детства была белой вороной.
Она произнесла это со спокойным достоинством, доставившим бы огромное удовольствие отцу, если бы он слышал дочь, и, повернувшись, вышла на улицу.
Фенвик ждал у дверей дома Понтини. Мередит скользнула на заднее сиденье машины. Наконец она поняла: именно в ней самой крылось что-то, мешавшее людям чувствовать себя непринужденно в ее присутствии, невзирая на их положение в обществе. До девушки просто не доходило, что тонкость души и повышенная чувствительность возбуждали неприязнь других детей, стремившихся держаться подальше от нее. Зато Лайза осознавала эти редкие качества натуры Мередит. Девушка испытывала одновременно ненависть к ней, вздумавшей разыгрывать крестную-фею, и презрение к себе за вопиюще несправедливое отношение к подруге.
Назавтра, на большой перемене, Мередит, усевшись на обычном месте и зябко закутавшись в пальто, ела яблоко и читала книгу. Уголком глаза девушка заметила идущую к ней Лайзу и намеренно сосредоточенно углубилась в чтение.
– Мередит, – нерешительно начала Лайза, – извини меня насчет вчерашнего.
– Все в порядке, – кивнула Мередит, не поднимая глаз. – Забудь.
– Знаешь, трудновато забыть, что вела себя по-свински в отношении самого доброго человека, которого когда-либо встречала.
Мередит взглянула на нее, потом на книгу и уже мягче, хотя и решительно, ответила:
– Теперь это уже не важно.
Но Лайза, садясь рядом на каменный выступ, упорно продолжала:
– Вчера я показала себя настоящей ведьмой по многим, хотя и дурацким, эгоистичным причинам. Жалела себя, потому что ты предложила мне фантастический шанс учиться в настоящей школе, избавиться, хотя бы на время, от всего этого. Но я прекрасно знала, что уехать ни за что не удастся. Понимаешь, ма нуждается в помощи по дому и с детишками, а если бы даже не так, все равно нужны деньги на дорогу в Вермонт и карманные расходы.
Мередит не приходило в голову, что мать не сможет или не захочет отпустить Лайзу, но ей казалось ужасно несправедливым, что миссис Понтини, родив восьмерых ребятишек, отводит Лайзе роль няньки.
– Я не подумала о том, что твои мать и отец могут не отпустить тебя, – призналась она, впервые за весь день прямо глядя на Лайзу. – То есть я всегда