Мировая история. Джон М. Робертс

хитрый эволюционный узор. Но самая важная его черта просматривается достаточно ясно: к LX или L веку до н. э., по крайней мере, в двух областях Старого Света сложились все существенные слагаемые цивилизованной жизни. Их глубинные корни ведут на сотни тысяч лет дальше в прошлое, в века господствовавшего медленного ритма генетической эволюции. На протяжении эпохи позднего палеолита поступь перемен ускорилась многократно в силу постепенного повышения важности культуры, но по сравнению с тем, что случилось дальше, это было ничто. Цивилизация должна была вынести сознательные попытки на совершенно новую высоту, с которой можно было бы управлять людьми и организовать среду их обитания. Она послужила построению основ совокупных умственных и технических ресурсов, и результаты ее собственных преобразований еще больше ускоряют процесс перемен. Затем предстоит ускоренное развитие во всех областях, в техническом контроле над окружающей средой, в формировании мысленной схемы восприятия мира, в изменении общественной организации, в накоплении богатства, в росте населения.

      Представляется важным правильно оценить наши перспективы в этом деле. Носители некоторых современных точек зрения считают столетия европейского Средневековья периодом затянувшегося оцепенения. Ни один специалист по истории Средних веков не согласился бы с ними, конечно, но человек XXI века, находящийся под впечатлением стремительности происходящих на его глазах перемен и знакомый с относительной неподвижностью средневекового общества, должен признать, что искусство, развившееся из романтики Ахена Карла Великого до уровня пышности Франции XV века, претерпело коренные изменения за 5 или 6 веков; за период приблизительно в десять раз продолжительнее первое известное искусство Европы позднего палеолита испытало для сравнения совсем незначительные стилистические изменения. В более глубокой древности темп развития был еще медленнее, о чем говорят долгое время сохранявшиеся в неизменном виде образцы орудий труда. Еще более коренные изменения постичь нам гораздо сложнее. Насколько нам известно, за последние 120 веков не отмечено ничего нового в человеческой физиологии, сопоставимого с колоссальными преобразованиями раннего плейстоцена, зарегистрированными для нас в горстке реликтовых окаменелостей в виде нескольких экспериментов природы. Причем на них ушли сотни тысяч лет.

      В известной степени с такого противопоставления мы как раз и начали изложение нашего повествования: двигателями перемен для нас выступают Природа и Человек. Человечество упорно выбирает, и даже выбирало в доисторические времена, путь перемен, то есть сложный путь сознательной адаптации. Итак, выбор такого пути сохранится на протяжении исторических времен, причем придерживаться его человечество будет еще упорнее. Именно поэтому самым главным в судьбе человека следует назвать попытку осознания действительности; когда давным-давно с помощью сознания удалось переломить медленный