От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику. Евгений Жаринов

дворянство, жаждавшее славы и богатой добычи. Оно являлось основной социальной базой абсолютной монархии, и королевская власть не могла с ним не считаться. Но и городские круги, видевшие в абсолютизме оплот против феодального своеволия, тяготели к новым порядкам. Французское бюргерство не было еще таким самостоятельным, чтобы открыто посягать на феодальные устои. Только в конце XVIII в. оно низвергло абсолютизм, в конце же XV и в начале XVI в. оно было заинтересовано в укреплении королевской власти, которая не только содействовала успехам торговли и промышленности, но и широко привлекала представителей третьего сословия для участия в разного рода государственных органах в качестве финансистов, юристов, чиновников и т. п. Зато тяжелым продолжало оставаться положение крестьянства, а также городских низов. В народной среде не угасал протест против феодального гнета и алчности толстосумов, приведший во второй половине XVI в. к ряду восстаний. Этот протест нашел свое отражение в смелых идейных исканиях передовых мыслителей и писателей эпохи Возрождения.

      В царствование Франциска I (1515–1547) Франция окрепла и возмужала. Даже могущественному императору Карлу V не удалось поставить ее на колени, хотя он и выиграл в 1525 г. битву при Павии и захватил в плен самого французского короля. Позднее, когда имперские войска вторглись в пределы Франции и угрожали Парижу, все жители, как во времена Жанны д'Арк, поднялись на борьбу с завоевателем и дали ему решительный отпор.

      Впрочем, со времен Жанны д'Арк во Франции многое изменилось. Надменные феодалы утратили былую власть. Французская экономика успешно развивалась. Париж стал самым крупным европейским городом с населением свыше 300 тыс. человек, с богатой и разнообразной промышленностью. [См.: Всемирная история. М„1958. Т. IV. С. 207.] Творческая энергия нации била ключом. В различных сферах жизни чувствовались новые веяния.

      Подобно гуманистам других стран, французские гуманисты верили в силу человеческого разума и добрую волю людей.

      Они стремились освободить науку, искусство и литературу от гнета теологии. Их привлекала классическая древность. Ощущение праздничной яркости и жизнелюбия, нередко бьющего через край, невольно возникает у нас, когда мы обращаемся к литературе французского Возрождения.

      Французский Ренессанс отнюдь не был копией итальянского. У него был свой ярко выраженный национальный характер. Это проявлялось и в портретной живописи, долго сохранявшей навыки и приемы, присущие французским миниатюрам позднего средневековья, и в литературе, в которой продолжал жить свободолюбивый озорной дух фаблио, народных песен и сатир. Однако этот, порой, безудержный гедонизм сменяется необычайной трагической глубиной, граничащей с отчаянием, со всеразъедающим скепсисом и мраком. Применительно к французскому Ренессансу вновь вспоминается определение, данное когда-то герою рыцарского эпоса Роланду – «неистовый» (furieux). Французский Ренессанс словно весь живёт на пределе, с охотой прибегая к гротеску, к гигантизму во