И, наконец, запись 1 сентября 1967 года, когда Эренбурга не стало: «Тут надо говорить о трагедии компромисса. Он всю жизнь занимался политикой и, мне кажется, сам презирал ее. Но у него была своя внутренняя линия обороны, где он не уступил бы ни пяди: это любимая им поэзия, проза, живопись. И он готов был всячески маневрировать в политике, а оставался неизменным в своих вкусах и пристрастиях в искусстве. Не думаю, что у него остались нецензурные рукописи (кроме нескольких м. б. глав мемуаров): он всегда писал, чтобы печататься, и в годы, когда стала развиваться “вторая литература”, это тоже его связывало и лимитировало его способность к откровенности. Я уже как-то вспоминал в связи с ним Иосифа Флавия: он бы вероятно оскорбился на эту параллель (он терпеть не мог Фейхтвангера), но от нее никуда не уйдешь»[44].
Отдельное издание пятой и шестой книг мемуаров вышло в «Советском писателе» в 1966 году. Без купюр шестая книга впервые напечатана в 1990 году.
На первых порах после смещения Хрущева в части советского общества существовала определенная надежда, что, освободившись от хрущевских шараханий, руководство страны продолжит линию ХХ съезда, но как только откровенное усиление просталинских тенденций показало тщетность этой надежды, критика, поначалу никак не откликнувшись на завершение многотомных мемуаров Эренбурга, выступила с несколькими статьями, негативно оценивающими эту работу писателя в целом. А. Метченко обвинял Эренбурга в потворстве модернизму и размывании устоявшейся концепции истории советской литературы[45]. Киевский публицист А. Михалевич в длинном сочинении «Ядро интеллигентности» обвинил мемуариста в отступлении от «ленинской идейности»[46]. «Главный урок жизни Эренбурга, –