Пролог
Когда в Ланью Тишь явился Святой Ныряльщик, поглазеть на него народ сбежался со всей округи. Никогда возле главного поселкового колодца не толпилось столько людей. Все вздыхали, боялись, ждали, надеялись.
Белка, Змейка и Лиска пришли раньше остальных, заняли лучшие места поближе к колодцу, но здоровенный, как буйвол, Огний – кузнечий сын – нагло оттер девушек в сторону, заслонив широченной спиной весь обзор.
Острая на язычок Змейка хотела возразить ему, но к Огнию подоспели дружки: пастух Ясень и еще один, один Пресветлый знает, как зовут – аж из соседней деревни не поленился притащиться. Они принялись шикать на недовольных, совать всем пудовые кулаки под нос. Поспорь с такими! А если ты «погань», как кличут за глаза старухи, «второй сорт», как зовет падре Герман, так лучше вообще ни с кем никогда не спорить и ни в какие склоки не соваться!
Пришлось отойти и смотреть издалека. Черноглазая, шустрая Змейка что-то ворчала себе под нос, на чем свет ругала Огния.
Пышненькая, будто из нежной сдобы испеченная, Белка тихонько тянула ее за рукав серого льняного платья, боялась, что услышат – ругани не оберешься. За происходящим следила одна Лиска.
Когда в толпе начались ропот и шевеление, она принялась толкать подруг и делать им знаки глазами.
– Идет! Смотрите, идет же! – затараторили стоящие впереди бабы.
– Ого, впечатляет… как падре рассказывал, – забираясь на приваленную к забору запертой часовни старую телегу, прошептала Лиска.
Змейка тут же забыла про кузнецова сына, ловко вскарабкалась наверх и встала на цыпочки рядом с подругой.
– Ненастоящий он какой-то. Нет, правда, разве он настоящий? – сделала неутешительный вывод.
– Девочки, дайте мне посмотреть. Я тоже хочу посмотреть, – запросилась медлительная, пугливая Белка, которая так и не рискнула пока влезть на телегу.
– Давай, забирайся уже к нам. Разъелась, какая толстая! – девушки, кряхтя, втащили пышку на свой импровизированный наблюдательный помост.
Пока они возились, к колодцу медленно, степенно приближался огромный белый тигр. Его шкура переливалась в свете вечерней зари, алые блики скакали по блестящим заклепкам кожаной упряжи. Специальное седло, сдвинутое близко к шее, чтобы всадник не выпал из него, когда гибкий позвоночник зверя станет гнуться на скаку дугой, было оторочено кроваво-алыми лентами и увенчано вензелем Святого Ордена.
На спине гигантской кошки восседал удивительный юноша. Своей чистой, невесомой, неземной красотой он напоминал ангела из Священных Писаний – такой же бесстрастный взор и безупречный силуэт, такие же белоснежные одежды, волосы, кожа и такой же туманный, загадочно-задумчивый взгляд.
– Боже, какой же он! – зажмурившись, шепнула пораженная в самое сердце Белка. – Ах, девочки, не могу смотреть.
– Его зовут Либерти Эй, Святой Ныряльщик первого ранга – лучший в Ордене. Ну и повезло же нам, когда еще в Ланью Тишь заявится такой…
– Красивый, – заворожено продолжила фразу пьяная от увиденного Белка.
– Да чего в нем красивого-то? – самодовольно фыркнула Змейка, зло сверкнула темными глазами. – Ненастоящий. Кукла куклой! Кукла и есть!
– Не пялься, Белк, – попыталась отрезвить пропадающую подругу Лиска, – они ж девственники все, вечные. Им нельзя.
– Что нельзя? – светловолосая вскинула на соседку осоловелые глаза.
– Ничего нельзя: ни женщин, ни выпивки, ни курева, ни ругани. Они не живут – Ордену служат, будто собаки верные.
– Жаль, что нельзя, – разочарованно вздохнула Белка, – а я бы его любила, девочки, вот клянусь. Я бы только его была, а он только мой. Я бы все для него, все-все-все…
– Не оценит он, не переживай, – ехидно сморщила носик Лиска, и тряхнула рыжей шевелюрой. – Все эти Святые Ныряльщики не от мира сего.
– Любовь-морковь, – брезгливо фыркнула Змейка. – Я во всю эту чушь не верю.
– А я верю, – осмелилась возразить Белка. Она редко спорила с напористыми, бойкими подругами, но сейчас, когда те своими скептическими разговорами ранили ее в самое сердце, не выдержала. – Я верю в свою любовь и бороться за нее буду…
– Какая «твоя» любовь? – еще насмешливей поинтересовалась рыжая. – Ты этого… Святого в первый раз в жизни видишь!
– Я его всю жизнь ждала, а после того, как на картинке у падре Германа в книжке увидела, так поняла – мой он, и он существует, – восхищенно прикрыла глаза блондинка, снова пропадая, утопая в чарующей неге, охватившей душу и тело, – девичье сердце не ошибается.
– Пф-ф, на картинке! Там может вовсе и не он был. А, хотя, – противно скривилась Лиска, – эти Святые Ныряльщики, они ж все одинаковые: фигуры статные, волосы белые, шелковые, глаза томные, смотрят так, будто ты им по гроб жизни должна, а они тебе все милостиво прощают… Ух, морок! Жуть!
– А мне не важно, кто конкретно на картинке был, – Белка вынула из-за пазухи золотое колечко с блестящим розовым камешком