На лугу горело три красных костра; черные и пестрые цепи хороводов ходили вокруг них. Музыканты сидели на ящиках, поставленных один на другой, и пиликали на виолах – каждый хоровод водили под свой напев: слишком много было народу для того, чтобы все могли принять участие в одном танце. Было уже довольно темно – край поросших лесом гор на севере выступал угольно-черным на желтовато-зеленом небе.
Под навесом галереи народ сидел и пил. Несколько мужчин поспешно вышли вперед, как только шесть девиц из Ноннесетера спустились с лестницы. Мюнан, сын Борда, подлетел к Ингебьёрг и умчался с нею, а Кристин кто-то схватил за руку. Эрленд, его рука была уже ей знакома! Он так стиснул Кристин руку, что кольца у обоих заскрипели и врезались в тело.
Он увлек ее за собой к крайнему костру. Там танцевало много детей. Кристин подала другую руку какому-то мальчику лет двенадцати, а Эрленд – худенькой девочке-подростку.
Как раз в это время никто не пел в этом хороводе – танцующие плавно раскачивались, двигаясь взад и вперед под звуки виол. Но вот кто-то закричал, что Сиворд-датчанин споет им новый танец. Высокий белокурый человек с чудовищно большими кулаками вышел перед цепью и запел:
Танцы идут на Мункхолме,
на белом песке.
Танцует Ивар, сын Йона,
с рукой королевы в руке.
Знаком ли вам Ивар, сын Йона?
Игрецы не знали напева и только тихо перебирали струны, датчанин же пел один – у него был красивый сильный голос:
«О королева Дании,
вы помните ль час,
Когда привезли из Швеции
к нам в Данию вас?
Когда вас везли из Швеции
по датской земле,
В блестящей короне,
в слезах и тоске?
В блестящей короне,
в слезах и тоске, —
Сперва, королева Дании,
достались вы мне!»
Игрецы стали вторить голосу, танцующие мурлыкали только что заученный мотив и подхватывали припев.
«А если вы Ивар, сын Йона,
мой верный паж,
То завтра же рано утром
повесят вас!»
Но рыцарь Ивар, сын Йона,
не трусом был —
Железной брони не снявши,
в челнок вскочил.
«Дай Бог, королева Дании,
вам добрых ночей
Так много, как на небе
звездных очей!
Дай Бог, король, вам столько же
несчастных годов,
Как на липе листов,
на коже волосков…»
Знаком ли вам Ивар, сын Йона?
Была уже глубокая ночь, и костры превратились в груды тлеющих углей, черневших все больше и больше. Кристин и Эрленд, держась за руки, стояли под деревьями у садовой