Так, Бетси, стоп! Будем оперировать фактами. Я сделала глубокий вдох, потом еще один, и снова сосредоточила внимание на выцветшей ксерокопии полицейского отчета.
Даронч. [Он] помог мне открыть дверь машины для меня, я села, и [он] обошел [машину], сел и сказал мне пристегнуться, а я сказала… нет, я не хочу пристегиваться. А затем он развернулся, и тогда я задумалась, почему он не едет в полицию, а он повернул и поехал на восток, а затем повернул назад у знака «стоп»… и потом он остановил машину, чуть-чуть съехал на обочину и спустился вниз, и я сказала ему: «Что вы делаете?», а потом я открыла дверь машины и выставила ногу, а потом он схватил мою правую руку и защелкнул на ней наручники, и я начала кричать, и я пыталась вырваться, а он достал пистолет и сказал, что застрелит меня.
Детектив Рит спросил ее про пистолет, но Даронч смогла описать его только как «черный и маленький». «Я не смогла как следует рассмотреть его», – сказала она.
«Концентрация внимания на оружии», – записала я в блокнот. Перед ее лицом размахивали пистолетом, так что неудивительно, что она с трудом вспоминает подробности.
Даронч. И тогда я снова начала кричать, попыталась схватиться за ручку машины, а он сказал, что застрелит меня, но я просто начала рваться из машины, и выскочила из машины вместе с ним, и он держал [меня]… левой рукой. У него в машине была монтировка, и я схватила монтировку, чтобы он не смог ударить меня, а он пытался оттянуть ее вниз, и меня с ней, и я не помню, упала я или нет, и наконец, не знаю, как это у меня получилось, но я вырвалась и выбежала на улицу. Я думала, что он гонится за мной, а потом я увидела машину и встала посреди улицы и начала махать руками, побежала к ней, и они остановились.
В расшифровке стенограммы нет запятых. Соответственно, представила я себе, звучал и голос Кэрол Даронч, когда она выплескивала из себя подробности тех недолгих, но ужасных мгновений, когда она изо всех сил боролась за свою жизнь.
Нет никаких сомнений в том, что Кэрол Даронч была охвачена ужасом, а когда люди боятся, их воспоминания становятся «скользкими», ускользающими, в них теряются детали и по-иному выстраиваются факты. Вспоминая что-нибудь, мы извлекаем куски прошлого из какой-то таинственной области в мозге, неровные кусочки мозаики, которые мы сортируем, сдвигаем, расставляем и переставляем, пока они не сложатся в картину, которая имеет смысл. Конечный продукт – воспоминание – кажется нам таким четким и сосредоточенным в нашем сознании, но на самом деле это лишь отчасти факт, а отчасти вымысел, деформированная и перекрученная реконструкция реальности.
Искажения возникают даже при отсутствии какого-либо стресса, страха, беспокойства или ужаса. Это естественное следствие несовершенства нашей способности хранить и извлекать из памяти данные. Но в случае какого-либо экстраординарного стресса (а в рассматриваемой ситуации он, несомненно,