Мариша обиделась и надулась, а Оксана, задумчиво прищурившись на что-то вдали, спросила:
– А почему вы так уверены, что переговоры должны состояться именно здесь? Мало ли других мест?
– Но все время передают, что он едет в республику Д. и переговоры пройдут в столице. А столица Д. именно город М., – принялась втолковывать я Оксане.
– Это ровным счетом ничего не значит, – произнесла она тоном вещей сивиллы. – Вспомните, часто ли вам приходилось слышать по телевидению или по радио правду?
Мы с Маришей напряглись, но подходящего случая так и не припомнили. Может быть, потому, что Мариша из всех каналов и радиостанций слушала только музыкальные, а я смотрела по телевизору только художественные фильмы, а радио вообще не слушала. Но, так или иначе, возразить Оксане мы не могли.
– Но в любом случае в горы этот симпатяга не сунется, делать ему больше нечего, – решительно заявила Мариша. – А мы завтра отправляемся именно туда.
– Посмотрим, – пробормотала Оксана, которая вообще была дамой, не любящей поспешных выводов.
На следующий день всю нашу группу, нисколько не поредевшую, благодаря неусыпным заботам нашего единственного мужчины, загрузили в автобус. По лицам вышедшего проводить нас персонала гостиницы нельзя было сказать, что они нам сильно завидуют. Многие откровенно плакали. Но мы приписали их слезы огорчению от того, что мы наконец-то убираемся долой, и в ответ только еще энергичней замахали. Старенькая горничная с нашего этажа, с которой мы успели подружиться на почве покупки у нее умопомрачительно вкусных фруктов из ее личного садика, зарыдала в голос и, закрыв лицо платком, ушла.
– Какие душевные люди, – растрогалась Мариша. – Мы живы и здоровы, а она убивается по нас, словно по покойникам.
Маришины слова как-то очень подозрительно смахивали на правду, по крайней мере, в автобусе ее шутке никто не засмеялся. В это время в автобус поднялся водитель, и мы всерьез закручинились. Со своей густой черной бородой до ушей и покрытыми столь же густой шерстью жилистыми руками, он выглядел отъявленным головорезом. Вдобавок по-русски он говорил всего два слова: «да» и «нет», произносимых неизменно не к месту и с таким видом, словно собирался перерезать спрашивающей горло. Например, на вопрос, есть ли у него права, который задала одна пассажирка после того, как он лихо срезал на повороте угол, едва не пропоров левый борт автобуса о железную колонку, он ответил: «Нет!», а на вопрос той же гражданки о том, представляет ли он, куда вообще мы едем, он тоже ответил: «Нет». Зато когда наш предводитель поинтересовался у него, много ли несчастных случаев было на этой дороге за последнее время, наш водитель несколько оживился