Каламбуры и игра слов. Скетчи с кетчупом. Геннадий Яковлевич Липкин-Дивинский

до них не доходили. Они носят друг друга на руках, не покладая рук. И это из рук вон плохо! Им нужно держать себя в руках, а не распускать руки. Уж лучше бы эти мастера на все руки взяли их на поруки, а не кусали себе локти, заламывали руки и умывали их. Как-то нос попал под горячую руку, вернее ручку (кто-то её, видно, подогрел и позолотил), и ему бы щёлкнули и дали по носу, утёрли нос и зарубили бы на носу, наложив на него руки, если бы он не дал на лапу Эскулапу. Тот приложил к этому руку, и они ударили по рукам и удовлетворённо потёрли руки. Но оказалось, что у них руки коротки. Получив же по рукам, руки отбились от рук и, собравшись на скорую руку, ушли к кулакам. Они думали, что попали в надёжные руки, но их опустили. Кулаки же заболели чесоткой; так и чешутся. Собрав волю в кулак, они обратились к дерьмотологу, что жил в городе, до которого рукой подать. Тот им выписал по первое число (задним числом) И, как рукой сняло. Он наказал кулакам и рукам воли не давать. А после драки, как известно, кулаками не машут. Теперь чуть что; кричит: „Это всё рука Москвы! Руки вверх! Руки прочь! Мы им покажем, где руки зимуют!“ Я же считаю, что добро должно быть с кулаками, а скула Чена, величиной с кулак, должна быть раскулачена. Зря, вот, только нос вздёрнули. Впрочем, он выглядит вполне сносно, даже поёт: „Не вешать нос, гардемарины!"… Завидущие глаза смотрят по теле-сам в теле Изи оные передачи из Глазго. За ними нужен глаз да глаз. Впрочем, они и так уже глубоко посаженые. А уши, притянутые за уши, стоят на ушах, слушают вражеские голоса (чьими бы устами да мёд пить), о'рганную музыку, наушничают и занимаются у-шу. Они забывают, что стены имеют уши. Если раньше были уши/блины, то теперь ухо/жены. Но это всего лишь показ/уха. Ротмистр Рот до ушей, по уши влюблённый, им пел: „Я ухо/дил когда в поход в далёкие края, рукой взмахнула у во/рот…“ Ему приказали: „Держи рот на замке, ухо в/остро/ге, а ушки на макушке, чтобы в одно ухо зашло, а в другое вышло. Ухо/дя ухо/ди! И дали оплеуху. Вопли уха были нестерпимы“ …Евреи Капилляры, что когда-то жилы у нас, не найдя применения своей хозяйственной жилке, эмигрировали в Вену, где им предоставили кров/ь. Они открыли фирму „Но'га“ на улице Мга- стрит и занялись контрабандной торговлей икры ног, ячменя под глазом, молочными зубами, железом желез, суши с суши размером с уши и билирубинами. Ноги, их боссы. Нет, не босы, а боссы. Они на них гнут спину и как-то под пресс ступни кинули. Они преступники, нули! Так же, как и рот Шильды. Раньше я жило на широкую ногу, и было с ними на дружеской ноге, но теперь ноги моей больше у них не будет! Не позволю вытирать о себя ноги! В буржуйских ногах, как известно, „Правды“ нет. И „Искры“ тоже. Но сегодня нога Леры их отправит на галеры. Рабочий рот, который оказался лишним и был полон забот, совершил октябрьский переворот. Он поёт: „Смело, товарищи, в „Ногу“ Ухом окрепнем в борьбе“ и выкрикивает с пеной у рта лозунги, типа, „на чужой каравай рот не разевай“ и „на всякий (пролетарский) роток не накинешь платок“ Теперь