Во всяком случае ее вовремя нашли и спасли. Но никто не спешил обмыть и перевязать ее раны. Напротив, товарищи сочли ее поведение антипартийным и готовились разделаться с ней окончательно.
Когда Хрущеву доложили, что члены ЦК в знак протеста не явились на съезд, он был вне себя и устроил в Кремле 9 марта 1962 года разбирательство. Разумеется, ни слова о попытке самоубийства. Нет такого слова в лексиконе большевиков! Фурцева умоляла товарищей поверить, что она тяжко болела. Фирюбин просил понять его положение мужа, который не вправе бросить жену, когда ей плохо:
– Иначе я не мог поступить.
Новый хрущевский любимец Фрол Романович Козлов, второй человек в партии, подготовил проект решения о выводе обоих из состава ЦК КПСС. Но Никита Сергеевич уже остыл и проявил снисходительность.
– Поступок сложный, – говорил Хрущев о Фурцевой. – Я понимаю ее огорчение, когда на съезде ее не избрали в президиум. Но люди оценили ее поступок как протест против партии. По работе – ничего плохого не скажу. В острых вопросах – всегда держалась. Характер, правда, неважный. Я говорил ей: «то вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». Но в принципиальных вопросах держалась принципиально… А тут такой нехороший поступок.
Хрущев учел раскаяние Фурцевой и предложил в решении записать: отсутствовала вследствие заболевания. Относительно Фирюбина распорядился: за неправильное поведение указать.
Кое-какие надежды вспыхнули у Фурцевой, когда Хрущева осенью 1964 года отправили на пенсию. Но новый хозяин страны Брежнев ее не жаловал и на партийную работу не вернул. Когда-то она высокомерно относилась к Леониду Ильичу, а Леонид Ильич этого не забыл.
Екатерина Алексеевна до конца жизни не смирилась с низвержением с олимпа. Сказала однажды Юрию Петровичу Любимову, главному режиссеру Театра на Таганке:
– Вы думаете, только у вас неприятности? Мои портреты ведь тоже носили, а теперь, вот видите, сижу тут и с вами говорю.
Фурцева руководила Министерством культуры четырнадцать лет, до самой смерти. Оценивают ее роль по- разному. Екатерине Алексеевне не хватало образования и кругозора. В определенном смысле она так и осталась секретарем райкома по идеологии…
Однако же Екатерина Алексеевна не была держимордой. Она действовала в меру своих представлений об искусстве. Помимо партийных установок она часто руководствовалась личными симпатиями и антипатиями.
«Ничего в ней не было служебного – ни в одежде, ни в походке, ни в манере разговора, – рассказывал драматург Виктор Сергеевич Розов. – Она умела быть и удивительно домашней, и деловой до сухости, и яростной до безудержности, но при