– Что за день сегодня? Чаем с утра облился. Пришел в лабораторию – Свенона как подменили: то реактив недовесит, то раствор перегреет. Тут еще занятие в развлечение превращают. Я не потерплю такого отношения к моему предмету! Грендис! Вы меня слышите?
– Конечно слышит, академик, с такими-то ушами, – съехидничала Кира, вызвав новый взрыв смеха.
Увиденное не укладывалось в голове. Марк находился в заторможенном состоянии, и гневная речь Пирофа доходила до сознания с некоторым запозданием.
– Грендис, я к вам обращаюсь!
Марк боялся открыть рот: вдруг вместо привычного голоса раздастся мычание или кваканье.
– Он даже разговаривать со мной не желает. Не считает нужным объяснить причины своей выходки или хотя бы просто извиниться, – возмущался академик Пироф. – Грендис, сейчас же покиньте аудиторию! Надеюсь, Н удержит вас от совершения подобных поступков в дальнейшем.
Что со мной произошло? Чего он орет? Почему Н меня удержит?
– Это какое-то вопиющее непослушание. Грендис, или вы покинете аудиторию, или я иду к директору.
Наконец до Марка дошло, чего от него хотят. Правда, он не понимал в чем его вина.
Марк прихватил с парты тетрадь с ручкой и молча вышел из аудитории. Закрыв дверь, он направился не на улицу, а в противоположную сторону, к последнему окну в конце коридора.
Марк сел на корточки, оперся спиной о прохладную стену. Выступ около окна надежно спрятал его от чужих взглядов. В этом укромном уголке никто не помешает спокойно обдумать случившееся.
Что академик Пироф хотел от меня услышать? Какое оправдание? Про Киру не расскажешь: ябедничать – последнее дело, да еще на девчонку. Сам дурак – поверил в добрые намерения Хокмер. Фамилия какая противная – Хок-мер. Ведь додумалась, змея, купить две бутылки коктейля, свою, видимо, по дороге вылила, а мне дала целенькую запечатанную. Я и принял за чистую монету ее предложение дружбы. Ничего, сочтемся.
Вдруг тело Марка задергалось, словно невидимые руки трясли за плечи. Глаза непроизвольно закрылись. Не зная чего ожидать, Марк напрягся. Это было ошибкой: тело сильно тряхнуло, и он больно ударился затылком о стену сзади.
Судорожное дерганье прекратилось внезапно, как и началось. Марк с опаской приподнял веки. Улиточные глаза вернулись на определенное им природой место. Марк потрогал гладенький нос, родные маленькие уши и облегченно вздохнул. Он снова стал обычным мальчиком – теперь не стыдно выйти на улицу.
Дневная жара медленно и неумолимо брала верх в уличной схватке с утренней прохладой. Остывшие за ночь пористые дорожки с удовольствием грели серые спины под солнечными лучами. Веселый ветерок теребил зеленую шевелюру газона, теплым дыханием заставляя стройные былинки кланяться земле.
По