Каждый пузырь она посвящает возлюбленным – один скрипач, бросив замковый оркестр, присел неподалёку и наигрывает медленную историю. Возлюбленные наполнены признательностью и загадывают желания, одинокие провожают шары глазами. На некрасивую девочку смотрят с непониманием, или даже не смотрят. Она говорит на непонятном языке, состоящем из птичьих трелей, движения её рук синхронны и нарушают симметрию лишь коснувшись стеклянной дудочки. Простая, никем не замеченная, она бродила по аттракционам, посчитала шансы в лотерее, поскучала ища четыреста отличий, и решила занять себя сама. Попросила у мальчика дудочку, и… Если бы не шум, шары бы получались лучше, она бы предпочла побыть одна, но раз уж так сложилось… Глядя сквозь пузыри на людей, она видит их изменившимися, посерьёзневшими, словно снявшими легкомысленную шелуху, позабывшими паяцанье и торопливость. Торопливые никогда не научатся равновесию, а внутреннее равновесие – первый залог хороших шаров. А когда шар не хочет лететь – на него нужно подуть, набрать полную грудь воздуха, открыть кругло рот, и медленно выдувая воздух, отправить его в небо. В небе шары неуязвимы для мимов, и мимы, окружив её, любуются ими издалека, застыв в очаровании. Сжалившись, девочка дарит одному миму шар, он держит его на протянутых руках, и осторожно подносит потрогать каждому. И с тревогой, волнуясь, что что-то случится, волнуясь сильнее, чем во время игры, люди прикасаются к чудесному шару, и с улыбкой облегчения смотрят друг другу в глаза. И возлюбленные, держась за руки, шепчут слова любви, смущаются, и просят разрешить коснуться ещё. Касаются и дети, голубоглазые и зеленоглазые, кареглазые, с глазами жёлто-коричневыми и сине-серыми – касаются на память и молодые маркизы, и светловолосые фрейлины, и повариха-Ленела, и замковые горничные, юноша-подмастерье и герцогиня Мантуа. И забыв на миг свою жизнь, они обещают друг другу стать счастливее в этот вечер, пока колесо Замка отбивает грядущие сумерки. А мим, вдохновлённый важностью роли, осмелев под взглядом удивительной девочки, касается мыльной плёнки, проникает пальцами внутрь шара, и вместе с ним, держась за него, медленно поднимается в небо. И люди, запрокинув головы и следя за его полётом, затихнув как никогда в жизни, позабыв говорить и дышать, обещать и верить, провожают задумчивого мима, пролетающего над старыми замковыми башнями. А девочка, оправив косу и опустив дудочку, окинув взглядом других, тихонько отправляется к скрипучим качелям. Маленький миг счастья открывает вечерний бал.
* * * Женщины рождаются для балов. В темноте полярных ночей, в переходах замков, в постелях и умывальнях, в окружении сановников или простых подруг – женщины готовятся танцевать. Движение и воображение, сложный адюльтер, искусство полуслова, лилии рук и мягкие ресницы – созданы чтобы быть. Чтобы говорить о них и вспоминать, ждать, гореть, улыбаться, и, отпустив себя, – рассмеяться всей душой. Чтобы удержаться на каблуках и пуантах, взлететь, поддержанная партнёром, взмыть над землёй, и
