– А, это ты, Мишка. Что стучишь? Заходи. Рассказ о вашей деревушке приготовил? Я тут сижу, пытаюсь набросать хоть что-нибудь, но что о вашем Троянове или о Гнилопяти можно написать?
Она наклонилась над подоконником, и меня бросило в жар от близости видневшейся из-под халата полной груди. Я пытался что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Соня рассмеялась и выпрямилась.
– Опять глазеешь, да заходи ты.
Я зашел и сел за стол, стараясь не глядеть на Соню, которая разгуливала по комнате и говорила о том, что должна написать очерк в газету о сельском труде. Ходила на свиноферму, на овощные поля, но ничего примечательного не видит. Серость и унылость. Если писать так, как оно есть, то в газете это не одобрят, а выдумывать красивую сказку душа не позволяет. Она вдруг обратила внимание на мою съежившуюся фигуру, на поникшие плечи, рассмеялась, подошла сзади и прижала мою голову к своей груди.
– Что ж ты такой растерянный, такой молчаливый? Никогда с взрослыми женщинами не разговаривал?
Она повернула мою голову к себе, так что теперь в ее грудь уткнулся мой нос. У меня голова пошла кругом. Дальнейшее я практически не помнил. Очнулся от того, что Соня гладила меня по голове и шептала:
– Да не переживай ты, всегда у мальчишек так бывает в первый раз. В следующий раз у тебя будет все хорошо.
От стыда я не мог смотреть на нее, вскочил с постели, схватил брюки и рубашку и, пытаясь попасть одной ногой в штанину, выскочил из избы. Перепрыгнул через тын к реке и бросился на землю в кустах. Домой пришел только через час. Но на следующий вечер с понурой головой снова стучал в окно Сониной избы. А потом были два дня счастья. Но на третий день Соня не пустила в дом и коротко сказала:
– Иди домой. Я завтра уезжаю.
– Почему? Я что-то не так сделал?
– Нет, ты здесь ни при чем. Но твоя бабушка сказала, что если я еще раз «трону ребенка», она меня прилюдно опозорит и заявит в милицию.
Я ярко представил себе, как разъяренная бабушка рвет волосы на голове Сони. Ее неукротимый характер был мне хорошо известен. И в этот, и на следующий день я не знал, куда прятать глаза от нее, и через два дня уехал с попутной машиной в Житомир.
Вероятно, этот опыт оказал большое воздействие на мою психику. Глядя на симпатичную крупную женщину, я инстинктивно хотел снова ощутить тот восторг, тот удар адреналина, который испытывал в те жаркие июльские вечера. Но возможно, это просто реакция невысокого худощавого мужчины на крупных женщин. Никто не может указать точно причину, однако я попадал из-за этого неоднократно в невеселые ситуации. Так было и с той медсестрой, которую увидел в палате, где лежала Галина с Ксюшей. Я не смог удержаться, быстро завел знакомство, и, как всегда, медсестра не смогла противостоять моим ненавязчивым ухаживаниям, честным глазам, неотступно и влюбленно глядящим на нее. И что в результате? Очередное разочарование и развод с Галиной.
И это повторялось в моей жизни неоднократно: увлечение, разочарование и расставание; хорошо еще, если только с материальными потерями.
Впрочем, я опять отвлекся.
Весь