Он устроил второго котенка в коробке рядышком с первым. Оба разом прекратили верещать и прильнули друг к другу. Замурлыкали в такт дождю, шуршащему в соснах. И единственным иным звуком, раздававшимся на весь лес, был теперь надрывный плач третьего котенка, одинокого, напуганного и мокрого, в гнезде на другом конце тоннеля.
– Все будет хорошо! – Хэнк бросил утешенье в глубину чащи. – Не боись! Просто дождик. Сейчас вот мамка с охоты вернется. Потому как дождик.
И, проникнувшись этим сознанием, он подобрал ящик и пошел к дому.
Но что-то было не так. Вроде и угрозы нет – он взял мелкашку из дупла, куда непременно клал ее перед вылазками в чащу, – но сердце по-прежнему стучало, а живот по-прежнему сжимался от страха, а образ разъяренной мамаши-рыси по-прежнему прожигал дыры в мозгу.
Он остановился и замер, зажмурив глаза.
– Нет. Нет, блин! – отрывисто потряс головой. – Нет, не такой я дурак! Плевать!
Но страх продолжал сотрясать его ребра, и вдруг он понял, что эта дрожь била его непрерывно с того самого момента, как он наткнулся на гнездо с играющими котятами. Ибо оно знало – оно, страх, испуг-ужас-кошмар, как ни назови – знало мальчика лучше, чем он сам, знало с первого взгляда, что не будет Хэнку покоя, покуда он не заполучит всех трех котят. Да будь они хоть драконятами – он бы прошел сквозь пламя, исторгаемое их мамашей.
И, лишь притащив в зубах третьего котенка, он смог вздохнуть полной грудью, расслабиться и наконец отправиться домой, триумфально водрузив на плечо ящик из-под взрывчатки, словно трофей, взятый в великой битве. Повстречав старого енота, потешно буксующего лапами на осклизлой глинистой тропинке, Хэнк поприветствовал невозмутимого зверя и предостерег:
– Держался бы ты нынче подальше от чащи, крошка-дедушка енот. Крутовато там для такого старика.
Генри работал на лесоповале. А дома были дядя Бен и Бен Младший – парень, которого все, кроме родного отца, звали Малыш Джо, помладше и пониже Хэнка, но в чертах его лица уже проступала божественная до дьявольского красота, унаследованная от папаши. Они ютились у Генри, выжидая, когда очередная сожительница дяди Бена сменит гнев на милость и пустит их обратно в свой городской дом. При виде котят и исцарапанного, кровоточащего Хэнка оба пришли к единому выводу.
– Ты взаправду, что ли? – спросил мальчик. – Ты, Хэнк, взаправду дрался из-за них с рысью?
– Не совсем так, – скромно ответил Хэнк.
Бен посмотрел на исцарапанное, перепачканное грязью лицо племянника, заглянул в его ликующие глаза.
– Да нет, все так. Ты дрался, парень. Может, не в лоб, может, и не с рысью. Но с кем-то точно дрался. – И, к удивлению как Хэнка, так и собственного сына, весь оставшийся день употребил на то, чтобы помочь