Всё чаще и чаще бил тамбурин, все огненнее и живее становился танец. Глаза Зюлейки искрились, розовые губки, открывшись, застыли в улыбке, и грудь высоко поднималась порывистыми вздохами. Вспугнутые речные голуби кружились вокруг неё, дополняя эту воздушную пляску.
– Ах, и почему тебя не видит теперь, Али! – вырвалось у мавританки.
– Танцуя, я думаю о нём, и мне кажется, что он здесь со мною! – ответила Зюлейка.
Мирца увлеклась сама и всё чаще и чаще била в тамбурип, ускоряя такт танца и превращая его в безумную пляску Менады.
В это время на террасу быстро вбежала служанка и проговорила:
– Госпожа! Каид вернулся домой и просит тебя к себе. С ним Али, сын амина!
Зюлейка остановилась, и Мирца отложила в сторону свой инструмент.
– Я сейчас приду, – ответила Зюлейка, покрасневшая от быстрого движения и радости; – одевай меня, Мирца!
Служанка быстро подала ей покрывало, снова скрывшее под собою прелестные формы молодой девушки, и Зюлейка вошла в дом, где её ожидали отец и Али. Грудь её порывисто вздымалась от танца и глаза были опущены вниз. Она показалась Али прекраснее, чем прежде; огонь вспыхнул в его глазах, и он не мог выговорить ни слова.
Каид с улыбкой прервал это молчание.
– Глупые дети не знают, что им нужно делать, – сказал он. – Радуйся, Зюлейка: мы приехали от отца Али.
Она вздрогнула.
– Говори же, Али, – продолжал каид, приближая Али за руку к Зюлейке.
– Зюлейка! – проговорил, Али в радостном порыве; – отец приказал передать тебе, что считает тебя прекраснее и достойнее всех девушек, и сердце его исполнится радостью, если ты дочерью войдёшь к нему в дом.
В эту минуту их взгляды встретились, в страстном порыве их повлекло друг к другу, обоим казалось, что они на небе.
И Али не выдержал; он стремительно бросился к своей невесте, обнял её своими сильными руками, и их губы слились в знойном поцелуе.
– Довольно! – добродушно проговорил каид; – впереди ещё иного времени для поцелуев.
Они отошли друг от друга, и Зюлейка в девичьем смущении удалилась в свою комнату.
Остаток дня она провела в спокойном уединении, отдаваясь сладким мечтам о будущей жизни вместе с Али; она грезила наедине и только перед сном позвала к себе Мирцу.
Они