Миссис Ашбёрн услыхала его ответ и строго сказала:
– Не думаю, Кутберт, чтобы у твоего отца или у меня была «вытянутая» физиономия, как ты выражаешься. Мы всегда поощряли приличные шутки и невинную весёлость. Не понимаю, почему ты смеёшься, когда мать делает тебе замечание, Кутберт. Это совсем непочтительно с твоей стороны.
Миссис Ашбёрн продолжала бы, по всей вероятности, защищать себя и своих домашних от обвинения в вытянутой физиономии, если бы не произошла желанная диверсия. Кто-то постучал в наружную дверь. Служанка, поставив блюдо на стол, исчезла, и вскоре затем колоссальное туловище показалось в дверях и зычный голос произнёс: – Эге! они обедают! Ладно, милая, я знаю дорогу.
– Это дядюшка Соломон! – сказали за столом. Но никаких знаков радости не было выражено, потому что все Ашбёрны по природе были очень сдержанны.
– Ну что ж, – заявила миссис Ашбёрн, которая, по-видимому вывела свои заключения из этой сдержанности, – я знаю, что если где-нибудь мой единственный брат Соломон будет желанным гостем, то это за нашим столом.
– Разумеется, разумеется, душа моя, – ответил м-р Ашбёрн торопливо. – Он был здесь на прошлой неделе, но мы все ему рады всегда и во всякое время.
– Надеюсь! Ступай, Трикси, и помоги дяде снять пальто.
Из соседней комнаты долетало пыхтенье и кряхтенье, доказывавшее, что родственник находился в затруднительном положении.
Но прежде, нежели Трикси успела выполнить материнский приказ, в комнату ввалился краснолицый человек с большим самодовольным ртом, бакенбардами, сходившимися под подбородком, и глазами, которые Трикси по секрету величала «свиными глазками», но в которых тем не менее светился какой-то особенный первобытный юмор.
Соломон Лайтовлер, брат миссис Ашбёрн, удалившийся от дел торговец, составил себе значительное состояние торговлей суррейскими товарами.
Он был вдовец и бездетен, и пожелал, чтобы один из его племянников получил университетское образование, сделался учёным и прославил имя и проницательность своего дядюшки; Марк на его счёт был помещён в Тринити, так как положение м-ра Ашбёрна в министерстве финансов не позволило бы семье такого расхода.
Карьера Марка в Кембридже не была, как уже выше упомянуто, из блистательных и не могла принести много чести его дядюшке, который, в видах вознаграждения себя за расходы, заставил Марка поступить в ост-индскую гражданскую службу, но когда и это окончилось полным фиаско, то, по-видимому, отрёкся от него, предоставив себе право вознаграждать себя за издержки попрёками, и Марк находил, что в этом отношении уже окупил большую часть издержек.
– Фу-ты!