– И высоко поднимает? – задумчиво спрашивает Санитар, отвлекаясь от темы, – очевидно, он все еще представляет изображенный Султаном бюст, и Николай Иванович недовольно толкает его в бок.
– Ну, я через ее плечо вот так перегнулся, – Султан показывает, как, – и на монитор смот-рю. И ничего не понимаю. Курсор бегает, цифры-буквы появляются. Потом – р-раз, переста-ли появляться. Потом опять пошли. Опять перестали. Причем до клавы ну никто не дотраги-вается. Я в непонятках. Посмотрел там кое-что, в системник залез, все проверил – ну, не пойму, в чем дело! Говорю – ну-ка, напечатайте еще что-нибудь. Мадам напечатала, потом тычет пальцем в монитор, говорит – смотрите, сейчас опять будет. И точно, та же картина. Никто не работает, а символы выскакивают, причем с разными интервалами.
– Занятный глюк, – замечает Николай Иванович, и Султан фыркает, потом складывает ла-дони так, словно собирается вознести молитву, – близится финал, и он предвкушает развязку.
– Глюк занятнее, чем ты думаешь! Я-то в этот раз сбоку стал, на монитор таращусь, пыта-юсь понять, в чем дело… и тут случайно опускаю глаза, – Султан хлопает в ладоши, и клиент на другом конце зала вздрагивает. – Люди, у меня безмолвная истерика! Я-то сразу внимания не обратил… В общем, у нее монитор почти на середине стола стоит, очень далеко от клавы. А видит мадам плохо. Вот она наберет что-нибудь, а потом тянется посмотреть, что же она там изобразила, вот так, – он снова показывает, как, – и своим бюстом…
Вовка прерывает его громовым взрывом хохота. Он падает во вращающееся офисное кресло и корчится в нем так, словно у него эпилептический припадок. Нам далеко до такой бурной реакции, но и наш смех сполна вознаграждает Султана за рассказ, и он очень дово-лен.
– Ну, а как ты ей сказал об этом? – спрашиваю я, и Султан тоже начинает хихикать.
– Не сказал я ей. Ну,