Запись из другой записной книжки. У этого московского реципиента просто не хватало сил оторваться от власти матери.
Но это все никому не нужные подробности, потому что были падающие звезды и брызжущий свет. Я хватала ртом не напиваясь. Благодать? Нежность? Безумие?
Просто желание быть Не-человеком.
Противостоять своей человеческой натуре.
Есть более важные веши, нежели женские страдания, любовь или одиночество. И вещи эти – предчувствие чувства. Почему?
Потому что это то кипение, о котором писал Малевич. Человек в эти минуты Бог – он творящий, он слеп, он летящий ангел-воин, посланник, преодолевающий пространства. Его тело превращается в костер, а пальцы – как угольки, тлеющие желтыми искрами.
Предчувствуя Бога, человек летит, а Бог есть любовь…
18
Я ему написала и назвала Хосровом. Именно тогда. Безумным каркающим апрелем, перетекшем в ослепление мая. Этим именем я назвала месяц и себя в этом месяце.
Каждый человек влюбляется миллионное количество раз и каждый раз он это делает ради первого свидания, или просто ради трех бессонных ночей или чьей-то руки в своем кармане на одно мгновение или…
Я это делала, чтобы быть пьяной хоть неделю, и я была ею – трясущейся странной алкоголичкой, влипшей в монитор компьютера и ждавшей от него чуда.
Я ему написала какой-то бред с просьбой перевести стихи с фарси на английский. Пришел вежливый ответ, и он перевел их, не догадываясь, что пишет старому другу с того края света. Что-то про свет луны на воде – нежное исключительно персидское стихотворение. Потом я спрашивала его о зароастрийцах, об Иране, еще о какой-то чепухе – наверняка он решил, что девушка не в себе. Но он так не решил, потому что я знала – я чувствовала каждой клеткой кожи, что на том конце света меня препарируют.
Каждое мое слово.
Когда обо мне думают, я это знаю. Кто-то краснеет, у других чешется нос, но когда я становлюсь в фокусе чьей-то мысли, у меня горит сердце. Люди многое потеряли за тысячелетия цивилизаций – наверняка у наших предков был телепатический беспроводной телефон и их мозг работал не на наши три процента. Но, безусловно, я горела как никогда: ярким, ровным гудящим огнем.
Я разозлила чьи-то мечты и упивалась этим – где-то человек мечтал о женщине, которую не видел даже условно, не понимал ее настырности и от которой у него имелось лишь два письма в виде подтверждения ее интеллекта и внимания к его культуре.
Но я знала, что этот человек одиночка, упырь и мечтатель. Мой человек.
Самый лучший любовник? Тот, которого ты никогда не видел.
Самая красивая женщина? Та, до которой не дотянуться.
Богоматерь цветов.
Нежность лоснящейся ночи.
И на лунной груди Лолиты от любви цветы умирают.
19
…что мне было нужно