– Что это вы, отец Павел, все руку тянете да тянете, – спросил Господь, не оборачиваясь и продолжая писать на доске округлым мелким почерком. – Выйти хотите?
– Так ведь, как же, – забормотал отец Павел, пытаясь в нескольких словах уместить рвущуюся из груди мысль. – Сами же можете видеть, ваше… дробь-то не сходится, потому что два и три будет непременно пять, а не как, извиняюсь, у вас вон.
– Пять и будет, – согласился Господь, продолжая писать. – Ну и что?
– Так ведь ответ, – сказал Павел и, не удержавшись, засмеялся, потому что это было бы понятно и трехмесячному младенцу. – Ответ-то, глядите, он не сходится, батюшка. Это уж как хотите.
Вместо того чтобы обратить внимание и исправить ошибку, Господь неторопливо дописал циферки и значочки, затем подчеркнул двумя жирными линиями ответ и только после этого сказал, повернувшись к отцу Павлу и указывая пальцем на доску:
– Значит, не сходится, говоришь?
К ужасу Павла, ответ на доске был точь-в-точь такой, который и должен был быть, то есть, совершенно правильный и справедливый.
– Как же это, батюшка? – прошептал Павел, слыша, как громко забилось у него в груди сердце. Выходило, и в самом деле, что-то совсем уж больно нелепое и стыдное. Получалось, что можно было легко заменить все эти хрустящие, разноцветные, много лет подряд разложенные цвет к цвету, рисунок к рисунку бумажки, а ответ в результате ничуть бы от этого не пострадал, а, может быть, даже напротив – где-то выиграл, и от этой мысли в животе у Павла разом похолодело, и он спросил, одновременно доставая из кармана все эти хрустящие и цветастые, которые даже сейчас все еще радовали взор и веселили сердце:
– Что же теперь с этим-то, батюшка?
На что Господь почесал затылок и сказал, глядя на Павла не к месту веселыми голубыми глазами:
– Даже и не знаю, Павлуша. Сам решай.
Затем Он вновь повернулся к доске, собираясь стереть с нее уже ненужные циферки и значочки, словно давая понять, что сон заканчивается и пора уже заняться чем-нибудь посущественней…
– Как же. Не знает Он, – бормотал Павел, просыпаясь и чувствуя, как обида накрывает его с головой, словно морская соленая волна на сочинском пляже, куда он ездил как-то в отпуск с отцом настоятелем.
Потом он всхлипнул, перевернулся на другой бок и сразу уснул. И на этот раз уже без сновидений.
7. Пару