Священник говорил, и Егору становилось все покойнее и покойнее на душе. Как будто самые ее дальние углы осветились яркими лучами, и от них бежали скопившиеся там страхи и сомнения, подлинные и надуманные. Она, его душа, как будто становилась легче и чище, и каждое слово отца Кирилла падало на освобожденную в ней почву полновесным зерном.
– Ну, – спросил отец Кирилл с прямотой, когда-то удивившей и обезоружившей Егора, – полегчало тебе?
– Кажется, да, – кивнул Егор.
– Вот и хорошо. Зайдешь еще… чайку попить?
– Обязательно.
– Я тебя другим угощу, с душицей и горечавкой. Это, я тебе скажу, нечто. У меня прихожанки есть травницы, так они все меня балуют. А чего? Я не против. Иной раз выпьешь чашечку – и никакие лекарствия не нужны. Все болезни как рукой снимает.
– А молитва как же? – улыбнулся Егор.
– А молитва для души, – улыбнулся и отец Кирилл, видимо, радуясь оживлению своего гостя. – Тут ведь одно второму не мешает.
Он поднялся, тяжело опершись на подлокотники кресла, и Егору только сейчас бросилось в глаза, как постарел и одряхлел его духовник. «Не зря про болезни заговорил, – подумал он с жалостью, – должно быть, одолевают».
– Может, помочь вам надо чем-нибудь, отец Кирилл? – спросил Горин.
– О чем это ты? – наморщил лоб священник.
Егор смутился:
– Ну, деньгами, например. На лекарства…
– Имеешь лишнее – пожертвуй храму, – серьезно сказал отец Кирилл. – А мне достаточно того, что есть. Авось Господь не оставит своей милостью.
Он широко перекрестился на распятие, и Егора умилила искренность этого жеста.
Он тоже поднялся.
– Пойду я.
– Как знаешь, – не стал задерживать отец Кирилл.
Он молча проводил его до дверей, выпустил на улицу.
– А славный сегодня вечер, – сказал священник, нюхая воздух, в котором угадывались запахи цветов и размякших от солнца тополей. – Совсем как в моей молодости.
– Да, хорошо… – отозвался Егор.
Он с жадностью осмотрел улицу, стволы деревьев, пробегающие автомобили, силуэты прохожих. Все это внезапно показалось ему родным и понятным, и он искренне удивился, что мог находить пугающее в таких простых вещах, как шагающие по улице люди.
– До свидания, отец Кирилл, – сказал Горин, стараясь голосом выразить всю глубину своей благодарности.
– До свидания, Егор, – ответил, ласково кивая, старый священник. – Иди с миром.
Он перекрестил Горина, повернувшегося к нему спиной, и постоял в дверях, глядя ему вслед.
И только когда батюшка закрыл дверь, с лавочки неподалеку поднялся плотный лысый мужчина, бросил в урну обертку от мороженого и неспешно двинулся вдогонку за Егором.
Ультиматум
Егор между тем шел по улице и осторожно приглядывался к людям.
Солнце