Вторая путеводная звезда. Татьяна Гармаш-Роффе

я, значит, сволочь последняя?

      – Почему? – искренне удивился Кис.

      – Я ж сам не отреагировал… Тебе перекинул!

      – Ты чего, Серег? Ты отреагировал: ты мне перекинул!

      Серега на мгновение прикрыл глаза, потом посмотрел на друга. В глазах его была неземная печаль, столь ему не свойственная, что Алексей поразился.

      – Это потому, что у меня детей своих нет… – добавил Серега. – Вот почему! Я зачерствел, Кис!

      – Ты чего, блин? Это происки Лариски на тебя так подействовали? Во, дурак, купился!

      Серега снова ответил ему печальным взглядом своих серо-голубых глаз.

      Между серым и голубым немало оттенков, и Серегины глаза были способны принимать их в зависимости от настроения и ситуации. Могли отливать стальным, беспощадным; могли подернуться туманом, ласковым, как шерсть персидской кошки; могли безмятежно голубеть, как чистое сентябрьское небо, или быть пронзительно-угрожающими, как вода в горном озере в ожидании близкой грозы.

      – Проехали, – произнес Громов. – Подожди малек, узнаю координаты следака.

* * *

      Минут через двадцать у Алексея Кисанова был в руках адрес и телефон Камышева Николая Константиновича, следователя, который вел дело о нападении на инкассаторскую машину, испарившееся из архива.

      Проживал он в ближнем пригороде, в Долгопрудном, куда детектив и направился, не теряя времени. Звонить и предупреждать о своем визите он не стал: он придерживался правила внезапности. Так, без времени на подготовку, меньше фальши, меньше лжи.

      Вышел, однако, облом. Дверь ему открыла красивая интеллигентная женщина лет шестидесяти, одетая в нарядное платье из тонкой ткани с пастельным цветочным рисунком. Волосы ее с сильной проседью были забраны в высокую прическу и заколоты гребнем из слоновой кости.