– О, давай… – А почему бы и нет? – Поехали?
– Сейчас только карту погляжу… – Костик зашуршал бумагами в бардачке.
Машина нырнула в слабый утренний поток, чуть потолкались на выезде из города, проскочили мост через реку Москву и свернули на шоссе.
Урчал мотор, мурлыкала что-то негромкое музыка, асфальт с готовностью ложился под новые шины. Навстречу проносятся авто, грузовики и легковушки, промелькнул тентованный КамАЗ с прицепом. Тягач Scania тащил громадную фуру с надписью «Промхолод» через весь белый борт. Toyota Land Cruiser пристроилась сзади, с ревом обошла по встречке как стоячих детище Баварского моторного завода, она же – Боевая Машина Вора.
Деревенька, скорость сброшена. Бабушки на здоровенных стеллажах выложили товар. Полотенца, чайники-самовары, ведра с яблоками, картошкой, банки с маринованными овощами.
«Крузер» свернул, остановился.
Я откинулся назад, поерзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза.
Зря.
Надо мной нависает балдахин, на котором вышит корабль среди бури. Округлый трехмачтовый парусник несется куда-то по высоким волнам, разламывая их круто изогнутым носом. Над ним задувает облака щекастое лицо с длинными кудряшками и выпученными глазами. Под кораблем, в пучине морской, туповато косит тремя глазами буро-серый кит.
Хочется спать. Очень хочется спать, но почему-то голова совершенно ясная. Лежу и не могу пошевелиться, оцепенение, будто ниже головы и нет ничего.
Рядом голоса.
Вслушиваюсь.
Опять то же бур-рур-бур-рур-бур. Как кашу во рту перекатывают, а не разговаривают. Голоса разные, мужские. Один повыше, а второй басит очень. И в комнате очень много народу, очень много.
Надо повернуться.
Я попытался повернуть голову. Да где уж там… А вот глаза можно скосить, а?
На этот раз негров больше. Штук десять стояло вдоль стены, двое с опахалами застыли рядом с кроватью, еще один моет полы широкой серой тряпкой.
На мне пижама, нежный шелк. Не знаю, как выглядит шелк, но похоже очень, касания тела мягкие и прохладные. Пижама чуть жмет у ворота. Под головой мягкая подушка, в которую моя голова глубоко проваливается, когда я скашиваю глаза, то вижу ее край, мягкий белоснежный холм.
Почему-то вспомнилось детство, когда я лежал на боку и смотрел в комнату через край подушки одним глазом. И так мне тогда не хотелось просыпаться…
Источник шума в комнате давешний толстяк-покемон. Я его еще по первому сну вспомнил. Одежды своей он не изменил… Хотя стоп, сапоги-то поменял, на сандалии. Смешные такие, с загнутыми носками.
С ним разговаривает тип поколоритнее. Высокий, басовитый, в расшитом золотом камзоле и широких пышных штанах, на ногах атласные сапожки с длинными серебряными шпорами. Через плечо перекинута перевязь, роскошная, тоже шитая золотом. На боку из черно-золотистых ножен выглядывает рукоять сабли, слева торчит что-то похожее на кинжал. Лицо обрамлено аккуратной курчавой бородой, нос с горбинкой, глаза какие-то быстрые,