Долго никто и не думал, чье это дитя. Ночью в полную Луну он родился. Долго потом ту ночь вспоминали. Во всех избах в печах чугунки гремели, половицы криком скрипели – будто кто по хатам ходил, в стекла всю ночь кто-то бился, словно внутрь пробиться пытался. Скотина в хлевах металась, куры петухами кричали, ветер дерева чуть ли не до земли гнул, в трубах домовые кричали. Страху все в ту ночь натерпелись!
Вспомнили потом и смех ужасный в лесу, и волчий, опосля чего порешили, что по сроку все сходится. Видно, Дурочка с оборотнем каким сошлась и от него Бесносвята прижила. Мы только так его и звали. Имени человеческого у него никогда и не было, никто его не крестил. Может, нечисть его по своему сатанинскому обряду окрестила – про то нам неведомо было.
Рос Бесносвят таким же нелюдимым, как и мать его. По правде сказать, никто с ним дружбы-знакомства заводить и не собирался. Но, видно, иногда в нем душа человеческая просыпалась. Случалось, когда он еще малой был, заходит, значит, он в деревню и издалеча смотрел, как другие ребятишки друг с другом играются. Бабы как увидят, что тот на ихних деток смотрит, с розгами на улицу выбегали, грозились ему, иногда даже стегали. Говорят: «Уходи, выродок проклятый, отсель. Нечего тут детишек наших глазить. Прочь пошел к ведьме своей в берлогу, а здесь и не появляйся».
Дети тоже его не привечали. Как завидят, так сразу начнут палками, да камнями в него кидаться. Как-то раз мужики собак на него натравили. Покусали они его всего, а мальчонка, ему уже тогда годков десять было, как крикнет: пожалеете, мол, вы все еще, что меня не жалуете. Кровью своей умоетесь. А потом побежал к хате своей, где они вместе со своей матерью-ведуньей жили. Долго потом ни слуху, ни духу от них не было. Ночью только в избе их свет горел, иногда до самого утра. Говорили, теперь они ночью вдвоем из своей избы выходят, и обряды свои творят. Вроде бы они всякий дурман и зелье пьют, из ума от этого выходят и с самим адовым войском дело ведут.
Видать, слова эти правдой были. А когда мальчонке шестнадцать годков исполнилось, умерла его мать. Понеслась душа его прямо в ад, а плоть от плоти ее – дитя ее осталось, чтобы дело ее дальше творить и зло на весь честной православный народ наводить.
Разозлился тогда Бесносвят на весь свет белый. И пришел он уже в последний раз человеком на село – лицом и видом ужасный был! Волосы белесы ему по пояс были, на руках когти длинные, лицом смугл – то ли немыт, то ли в пекле обгорел, глаза кровью налитые, изо рта клыки торчат. Шея, что у быка – вся в венах вспухших. Одежда вся из шкур звериных, на голове шапка не шапка, а башка волчья с пастью разинутой, откуда Бесносвята лицо смотрело.
Пришел он на село и говорит: «Знайте, люди, мать моя великой ведуньей была и мне по наследству все свое умение передала. Теперь я уже больше ее знаю. Вы и ее и меня много лет мучили, теперь мой черед вас мукам предать настал. С этой поры вы изгоями