Вдруг в один прожектор врезался дикий гусь, другой гусь обессветил второй прожектор, и обе птицы рухнули на мостик. Прожекторы на мгновенье погасли, но электрики тотчас заменили угли вольтовой дуги, и свет вернулся. К вечеру, с аппетитом откушав довольно вкусных гусей, мы пришли в Мурманск. Ковалёв тепло поблагодарил меня и похвалил за решительность и мастерское управление кораблём.
Хотя пограничники много и в любую погоду выходили в море, но, по моему убеждению, граница от нарушителей охранялась ненадёжно. Шесть кораблей, конечно, не могли обеспечить всё побережье Баренцева и Белого морей.
Я доложил по начальству, что граница наша морская велика, но плохо охраняется, и изложил свои соображения по улучшению ситуации. Мне казалось, что необходимо увеличить количество кораблей по их классам и качествам, а также изменить организационную систему пограничной службы на Севере, где основа всей охраны базировалась на сухопутных началах. А главное, я предложил морскую границу охранять моряками.
Мои предложения в Москве совсем не понравились. Меня начали всячески ущемлять и прижимать по службе. Я по своему строптивому и упрямому характеру встал на дыбы, протестовал, и тут последовали частые взыскания по пустякам, по-моему, необоснованные и несправедливые – взыскание за взысканием. Вскоре меня вывели из состава партбюро отряда, затем – и из состава бюро дивизиона. Ситуация, без сомнения, складывалась для меня неблагоприятно.
Будучи в командировке в Ленинграде, я зашёл к Николаю Антоновичу Ковалёву и поплакался ему на несправедливое ко мне отношение начальства. Он ответил: «Знаю всё, Святов, но изменить положение бессилен. Начальство на месте правомерно принимать решения, какие находит нужным». И я уехал в Мурманск не солоно хлебавши. Тучи надо мной сгущались, время было страшное.
На Балтийском флоте
Вскоре на флоте произошли большие события: в начале сентября 1938 года наркомом Военно-морского флота назначили начальника погранохраны СССР зловещего М. П. Фриновского, близкого Н. И. Ежову и одного из активнейших организаторов большого террора. Именно он руководил подготовкой московских процессов 1936–1937 годов. Из больших специалистов карательных органов Фриновский становится во главе советского флота. Комментарии кажутся излишними.
Положительным фактом, сопутствующим этому чудовищному назначению, явилось то, что вместо Фриновского погранохрану возглавил Ковалёв. А Михаилу Петровичу выделили для наведения порядка на флоте семьдесят пять пограничников. Из погранохраны были направлены семьдесят четыре полковника и майора и один капитан 3 ранга, коим оказался именно я. За этот перевод на флот я и поныне благодарен Николаю Антоновичу.
Я был вызван в Москву к Фриновскому.