Дух их был сломлен.
– Убирайтесь. – Я пнул ногой дверь.
– Ну, мы тебя еще встретим, – невнятно пообещал Краб, морщась от боли.
– Давай, давай, – сказал я.
– Мы тебя поприветствуем…
Они подхватили сидящего и, не обращая внимания на его жалобные всхлипы, потащили в коридор.
Я сунул голову под ближайший душ, в холодную воду. Пил, чувствуя, как оседает внутри горькая пена. Боль в боку усиливалась. Наверное, сломали ребро. Славный денек выдался. Веселый. Я утерся ладонью и вызвал Августа.
У него даже голос пресекся от новостей:
– Ты уверен?
– Да. Библиотекарь.
– Дай бог, – сказал Август. – Я сейчас свяжусь с полицией, пусть произведут задержание – согласно всем правилам. Как ты себя чувствуешь?
– Жив пока, – ответил я, удивленный такой заботой.
Он и сам, видимо, смутился, потому что торопливо сказал:
– Полиция будет минуты через три-четыре. Не волнуйся, Павел. Теперь уже все.
Я и не думал волноваться. Операция шла к концу. Сейчас приедут и заберут библиотекаря. Он несомненно старший. Он даст нам ключ и назовет остальные группы. Может быть, он скажет нам и слово власти.
В животе все еще горело. Я зачерпнул воды. Из соседнего душа торчали ноги. Косясь на неподвижного библиотекаря, я заглянул за кафельную перегородку. Там лежал Боннар, мелко и часто дышал открытым ртом, скребя пальцами по кафелю.
Меня словно толкнуло. Я пошарил у него за пазухой, вытащил пистолет. «Элизабет» – армейская серия. Из дула попахивало свежей, кисловатой пороховой гарью, а в обойме не хватало двух патронов.
Вот, значит, как. Была попытка к бегству. Неудачная попытка. Вот, значит, какая получается каша. Контрразведка и «саламандры». И еще фантомы. Ну что же, теперь ясно. Разгром моей квартиры – это «саламандры». А вот микрофоны – это уже второй отдел. И час назад на террасе Боннар стрелял не в меня. Он стрелял в Элгу.
– Получается, что ты фантом, Боннар, – сказал я тихо.
Боннар сразу же ужасно застонал, не открывая глаз, пощупал волосы:
– Сволочи, всю голову мне разбили! – Оторвал руку. Она была в крови.
– Потерпи немного, сейчас будет врач, – сказал я ему. Осторожно передвинул его – чтобы голова оказалась на возвышении.
– Где он, да где же он? – в беспамятстве бормотал Боннар.
Мне было жаль его. В конце концов, он не был виноват ни в чем.
Теперь следовало заняться библиотекарем. Он лежал лицом вниз, обтекаемый спокойной водой. Я его перевернул. Ни документов, ни оружия не оказалось. Мокрая одежда неприятно липла. Мне не нравилось