У меня перехватывает дыхание. Выясняется, что причины, которыми руководствовался мой брат, не так уж благородны. Для него я – досадное пятно на репутации, оскверняющее сияние бренда «Болингер».
Ночью, пока Эндрю спит, я тихонько выскальзываю из кровати, хватаю халат и ноутбук, спускаюсь в гостиную и устраиваюсь на диване. Хочу набрать в поисковике имя Джонни Мэннса и тут обнаруживаю в «Фейсбуке» сообщение от Кэрри Ньюсом. Долго разглядываю фотографию женщины довольно простецкого вида, которая когда-то была моей лучшей подругой.
Бретт Болингер? Моя подруга из Роджерс-Парка, с которой мы расстались много лет назад? Поверить не могу, что ты до сих пор меня помнишь, не говоря уж о том, чтобы отыскать меня в «Фейсбуке»!
У меня столько приятных воспоминаний, связанных с тобой. Это невероятно, но через месяц я собираюсь приехать в Чикаго. 14 ноября Национальная ассоциация социальных работников будет проводить конференцию в отеле «Маккормик». Может, выберешь время пообедать со мной? Или, еще лучше, поужинать? Ох, Бретель, как я рада, что ты меня нашла! Я так по тебе скучала!
Бретель. Так она меня называла, когда мы были детьми. Однажды ей надоело слушать мои жалобы на горькую участь девчонки с мальчишеским именем, и она представила мне на выбор целый список имен:
– Хочешь, буду звать тебе Бретчен? Бретта? Бретани?
В конце концов мы сошлись на Бретель. Это имя вызывало в воображении пряничные домики и очаровательных находчивых детишек. С тех пор так и повелось. Для всех я носила мужское имя Бретт, а моя самая любимая подруга называла меня Бретель.
Как-то раз солнечным осенним утром Кэрри сообщила, что ее мама получила приглашение преподавать в университете Висконсина. В своих форменных клетчатых юбках и белых блузках мы брели по аллее, ведущей в Академию Лойолы, школу, где мы обе учились. Кажется, я до сих пор слышу, как шуршали сухие листья у нас под ногами, вижу золотисто-красный балдахин ветвей над нашими головами. До сих пор чувствую боль, которая пронзила меня, когда я узнала, что скоро расстанусь с Кэрри. Даже теперь, столько лет спустя, отзвуки этой боли заставляют ныть сердце.
– Сегодня вечером я ужинаю с папой, – сообщила я.
– Здорово! – воскликнула Кэрри, неизменно переживавшая мои проблемы, как свои. – Наверняка он по тебе соскучился.
– Может быть, – пожала я плечами и разворошила ногой кучу опавших листьев.
Некоторое время мы шли в молчании. Потом Кэрри повернулась ко мне:
– Бретт, мы переезжаем в другой город.
В тот раз она не стала называть меня Бретель. Испуганная, я заглянула ей в лицо. В глазах Кэрри стояли слезы. Тем не менее я отказывалась верить своим ушам.
– Шутишь?
– И не думаю. – Кэрри громко шмыгнула носом.
– Высокий класс! – воскликнула я.
Мы одновременно прыснули со смеху и еще долго смеялись, осыпая друг