Отыскать Хромого оказалось труднее, чем этого пожелать. Мы шли по его следу до леса, где обнаружили заброшенные земляные укрепления и множество убитых мятежников. Из леса спустились в широкую долину, прорезанную искрящимся на солнце ручьем.
– Что за чертовщина? – спросил я Гоблина. – Странно…
Весь луг был усеян широкими черными бугорками. Повсюду лежали тела.
– Одна из причин, по которым боятся Взятых. Смертоносные заклинания. От их жара вспучилась земля.
Я остановился и осмотрел бугорок. Круг словно провели циркулем – его граница была четкой, как нарисованная пером. На почерневшей земле валялись обугленные скелеты. Мечи и наконечники копий казались сделанными из воска и слишком долго пролежавшими на солнце. Я заметил, что Одноглазый не в силах оторваться от жуткого зрелища.
– Когда ты сумеешь это повторить, я стану тебя бояться.
– Если я такое сумею, то стану бояться сам себя.
Другой круг оказался точной копией первого. Ворон остановил лошадь рядом со мной.
– Работа Хромого. Я такое уже видел.
Я почуял перемену ветра. Сдается, Ворон сейчас в подходящем настроении.
– Когда это было?
Ворон проигнорировал мой вопрос. Нет, он не вылезет из своей раковины. При встречах даже здоровается не всякий раз, так стоит ли надеяться, что расскажет, кто он такой и кем был?
Хладнокровный человек. Ужасы долины его совсем не тронули.
– Хромой проиграл это сражение, – решил Капитан. – Теперь он бежит.
– Будем и дальше следовать за ним? – спросил Лейтенант.
– Эта страна нам незнакома. Слишком опасно действовать на свой страх и риск.
Мы ехали по следу насилия, в полосе уничтожения. Вокруг вытоптанные поля, сожженные деревни, зарезанные люди, забитый скот, отравленные колодцы. Хромой оставлял за собой только смерть и опустошение.
Нам приказано помочь с обороной Форсберга. Присоединяться к Хромому мы не обязаны. Я вообще не хочу иметь с ним дела. Не хочу даже находиться с ним в одной провинции.
По мере того как следы разрушений становились все более свежими, Ворон выказывал возбуждение и тревогу, погружался в себя, накапливая решимость, и все чаще прибегал к жесткому самоконтролю, за которым нередко скрывал свои чувства.
Размышляя о характерах товарищей, я всегда жалею, что не способен посмотреть им в душу и сорвать покров с того темного и светлого, что ими движет. Но, быстро заглянув в джунгли собственной души, я благодарю небеса, не одарившие меня сим малым талантом. Тот, кто едва выдерживает сражение с самим собой, не имеет права копаться в чужом прошлом.
Пузо, высланный в дозор, торопился обратно, но мы и без него знали, что подобрались близко. Весь горизонт порос высокими косыми столбами дыма. Эта часть Форсберга оказалась равнинной и восхитительно зеленой, и столбы маслянистого