Неизвестный. Николай Гуськов

в моей жизни. Тот день, когда я хожу понурым. Стоило бы уже исключить из своей памяти запечатлевшуюся драму. Мой отец погибает весьма смирно, словно к этому был подготовлен. Из жизни уходит наилучший человек, которого я знал, от которого я перенял множество идей, который сформировал мою личность, который был близок со мной, более всех. Это было не так давно, за неделю до того, как я вступил в ряды редакторов нашего издательства. Помню улыбку Чарльза, как он с большей охотой слушал именно себя, нежели меня. Миловидный взор Бэтси, и других ныне коллег. Но именно она привела меня в чувство. Она вытащила меня не из простой скорби осмысленности, а из настоящей паразитирующей, прожигающей депрессии. Отец всегда хотел, чтобы я стал журналистом, но я ослушался. У меня нет таковых навыков, которые требует журналистика. Но быть близко к этому, и была приоритетной задачей, столь косвенного принятия стать редактором.

      Снова возвращаюсь к пятнице. Задолго до этого у отца диагностировали опухоль, размером чуть больше, допустимой к оперированию. Самозабвенное и безотрадное ожидание неизбежного. И вот, клейменный меткой сжигающей время, но одновременно придающий большую ценность минутам, он старательно насыщается жизнью. Он был молод сердцем, решителен и амбициозен. Надоев ему вся сутолока авантюризма, покинула его любая воля к жизни, и он опустел, восседая у телевизора, взирая на телепередачи. Так и было, прожил он достаточно, и достаточно созидал, и логичный тому конец, – усталость от жизни.

      Следующий день показался кошмаром наяву, но с непостижимой опустошенностью.

      Работа. Отворяется дверь в кабинет Чарльза, из створок которого тянется рука, он подал мне знак, и я ринулся туда. Он стремительно падает на кресло, некогда инфантильно ценивший лишь свои произведения, вдруг вновь разродился ни чуть не завидными словами о книге.

      Он спрашивает меня, какова итоговая оценка книги. Я отвечаю, что она чересчур шикарна. Он делает кивок и говорит, чтобы я не беспокоился. Я мог испортить все упоминанием того, что публиковать ее – незаконно, но он и так отлично это знал. Вот он и выкрутился.

      – Имя автора придумаем, он сам чего хотел?

      Я согласился. Вправду, тот человек вряд ли ожидал, что на прочтении моем все и окончится. И это ни чуть не странно, я знаком с множеством людей, которые, не зная меня в лицо, точно знают, где я работаю.

      – Только один вопрос. Тебя не смущает все это? – Вдруг сменив тон, спросил он.

      – Могло бы. Если бы я не афишировал везде, кем я являюсь. – Ответил я.