80
Языкоблудие – признак плоскости мысли и мелкоты её. Ведь глубины туманны; их язык сумрачен; о них ясно не скажешь. Все краснобаи, стало быть, лгут, пардон, разъясняя нам, чтó не может быть ясным, и ведут к бедам как провоканты.
81
Встречь мне шли люди, разные венгры. Ярость напала, я зашагал на них. Дурно выгляжу? Но я здесь на своей земле! – потекли бурно мысли. Я здесь, в России, странной, блаженной, нам воспретившей культы маммоны! Вспомнилось, что есть русские, кто, кляня иноверие, безоглядно заимствуют чуждый быт, словно тот – не последствие чуждых принципов, словно внешне быть кем-то не означает, что ты внутри как он. Но что я из себя являю, пусть неудачливый, надмевался я, – за тем русскость и право гордо здесь сейчас шествовать. Чудилось, когда шёл на них, респектабельных и ухоженных, будто русского выше нет и я сам непорочно, непревзойдённо прав! Пусть пентхаус, «бентли», гламуры не про таких, как я, но под ними – моя земля! пращур мой здесь владел! – исступлённо я мыслил в жажде явить им смутное и неясное самому себе, но громадное и несметное, вдохновенное до восторга, это ужо вам!!
82
В книгах Арсеньева так подмечен любой, даже жалкий, клочок земли Уссурийского края: речка, утёс, ключ, сопка, старица, ручеёк, склон, бухта, тропка, угодье, лес и долина, – что я влюбился в мелкие частности и в моменты природы больше, чем в подвиги и колоссы культуры, видя в последних лишь обобщение, усреднение и подгон под один ранжир неиссчётных приватностей и подробностей мира.
83
Грёзы угарного человека. Брызнул вдруг импульс к женщинам, интерес к ним. И я подглядывал в стёкла бани. Но не отличное там влекло меня, как покажется, что смотрел я на бёдра и груди. Я их боялся. Женскость пугала. Старшие прогоняли нас и во тьме, глядя в стёкла, зло рукоблудили. Перепачканный снег ел пёс… Цинично? Если права мораль – сперма мерзостна и мы жутки. Но это ложь. Ведь наша цель: превзойдя «сей мир», впасть в инакий, где Суламифи, Грайи, Венеры дивны не этикой и ей верной эстетикой, а планом Бога.
Помните: чтó считают прекрасным, в истине страшно, чтó мнят нормальным – в истине грешно. Вы некрасивы? Люди не правы, мысля вас фоном при Нефертити. Лишь потесни мораль – и ты станешь богиней. Ибо зачем мы? Глянь на младенцев: девочка кроха – вульва огромна. Девочка в Боге только вагина. То же и мальчик – разве что фаллос. Прочее – мóрок, как бы надстройка. Это признавши, станем как боги. В древности секта жриц-проституток в храмах Кибелы яро шептала: «О, фаллос, подь в меня! Я разверстая!» – и мужчины сбегались.
84
Мы сверх суждений, к нам относимых.
85
Люди мнят правдой только чтó пережили. Что не пережили – им ложь. Оттого