– Может, освободишь сегодня камеру? – первым делом спрашивает мой психолог мисс Руднер.
Я вижу ее на экране компьютера. Каждый раз она пытается уговорить меня оторвать пластырь от камеры моего компьютера. Но оторвать его от загноившейся раны на теле было бы куда проще.
– Нет, – отвечаю.
Когда-нибудь я окончу школу, потом университет заочно, заработаю денег и буду жить на своем ранчо. И мне не нужно будет отвечать на вопросы о заклеенной камере. Пока же я как обычно говорю, что чувствую себя хорошо, дела идут, на новом месте обживаюсь. Хотя для меня-то не особенно видна разница. Что круто с мисс Руднер, она всегда умеет настроить меня на весь день, поэтому связь с учителями, уроки, лекции, обсуждения у меня уже после нее. С преподавателями по школьным предметам проще – они, конечно, знают обо мне и о моем лице, но не задают вопросов про выключенную камеру. Чтобы заниматься геометрией или астрономией, или даже литературой, совсем не обаятельно видеть человека. Чтобы оценить знания, достаточно просто получать файлы с решенными задачками и слышать правильные ответы.
После учебы я обычно работаю, делаю сайты. Несколько фирм подкидывают мне заказы. Сейчас отличное время – можно имитировать жизнь, не выходя из своей комнаты. Все, что нужно, заказываешь через интернет. Все, что нельзя заказать через интернет, тебе, по большому счету, не очень-то нужно.
– Питер, – кричит мама снизу, – тебе тут посылка!
– Да, сейчас спущусь!
– Что там? – спрашивает мама, – опять книги?
– Да так, кое-что по физике и естественным наукам.
Мама улыбается. Раньше бы она обязательно обняла меня, потрепала по волосам, а теперь я всегда успеваю отстраниться прежде, чем у нее проснется порыв. Даже представить не могу, как ей трудно сдерживаться. Вся ее нежность теперь находит отражение только в улыбке, и поэтому улыбка у мамы очень открытая и широкая. Но ей не хватает прежних объятий. Я чувствую это, но ничего не могу изменить. После несчастного случая я довольно быстро выработал привычку двигаться так, чтобы родители и сестра не видели уродливую часть меня. Ну, это если не считать того периода, когда я просто не хотел жить. Но я всегда знал, что не очень-то имею право на такие мысли. Я не один, чтобы так безответственно распоряжаться