Сколько времени продолжалось это сборище, Абаим сказать не мог. Он и так пребывал не в своей тарелке, видя, какой переполох поднял его рассказ у первых людей страны, изучавших пристально не только его, но и государеву судьбу. А ведь императора всем жителям государства надлежало почитать как полубога, как земное присутствие самого небесного вседержителя Дьеля. И тут такое взволнованное небрежение к высшей особе. Потому еще он едва пригубил горький кофе, который и без того терпеть не мог, и поспешил поскорее от него избавиться, передав гадателю. Тот поколдовал с чашкой недолго, воскликнул нечто нечленораздельное, спешно заработал стилом, малюя папирус, набрасывая строки поверх прежних записей, и положил свои заметки в общий ворох бумаг, коих набралось уже преизрядно. Поскольку всякая грамота в империи ценилась очень дорого, ибо закупалась на континенте, то такой ее расход, со злым комканьем, бросаньем в очаг, разрыванием на мелкие кусочки, казался Абаиму намеренным кощунством. Впрочем, все в доме астролога в эти часы виделось таковым. Потому, когда действо с уничтожением бумаги закончилось, – а вышло это уже глубоко заполночь, – все четверо подошли к начальнику стражи, и Сабаней протянул тому две карты, испещренные мудреными рисунками, значками и таблицами, Абаим задрожавшими руками принял листки и, не удержав, выронил их на ковер. Ему подали сызнова.
– Невероятно, просто невероятно, – пробормотал советник, обращаясь к Абаиму, и, будто подтверждая еще раз его мысли, продолжил: – Как один сошлось. Ты прав, тысячу раз прав, почтенный Сабаней, что пригласил нас сюда, мы присутствуем при начале новых времен. Ах, как жаль, что нет с нами художника, чтобы запечатлеть нынешний миг, не вовремя император подвесил живописца за ребро.
– За ногу, – хмуро поправил астролог, не отрываясь от листов, которые, даже не пытаясь понять, держал в руках их подопечный страж.
– У вас плохая память, уважаемый Сабаней, я прекрасно помню, что был крюк. На крюке он висел.
– И тем не менее, подвесили за ногу, – он обернулся в сторону казначея, но тот взял сторону советника, они еще недолго препирались по поводу казни, но затем снова сосредоточились на поданных Абаиму листах.
– Простите, вельможные господа, но я не понимаю в сих картах ни единого слова и знака, – наконец, пробормотал, устыдившись своей астрологической безграмотности, начальник стражи, понимая, что лучше сейчас