Жестокое милосердие. Богдан Сушинский

бы получиться не хуже. Только бы сберечь его, пока не пробьемся на Украину, к своим!»

      Мотоцикл он вывел, ориентируясь по звуковым сигналам грузовика, которые, остановив машину на просеке, давал Корбач.

      – Бросай мотоцикл, лейтенант! – крикнул Арзамасцев. Он стоял в кузове с оголенной рукой, которую Анна неумело, торопливо перевязывала. – И эту таратайку – тоже. Уходим лесами, так надежнее.

      – Корбач, – не отреагировал на его призыв Беркут, – веди машину, я следую за тобой!

      – Но горючего километров на двадцать, не больше.

      – Это значит, что мы окажемся на целых двадцать километров ближе к границе!

      Просека вывела их на хорошо накатанную лесную дорогу, но Корбач остановился, не зная, в какую сторону свернуть. Лейтенант взглянул на полуденное солнце, вспомнил, в какой части горизонта оно восходило, когда они отдыхали на хуторе, и прикинул, где может быть восток. Но по его расчетам получалось, что дорога вела с юга на север.

      – Давай туда, – махнул Беркут на север, – до первого поворота направо.

      Проехав еще с километр, они оказались перед незасеянным полем, по левому краю которого виднелись какие-то строения. Пробиваться по этому тряскому полю было сущей пыткой. Беркуту казалось, что ему вообще не будет конца и что ухабы уже вытрясли из него душу.