Все чаще Александр отправлялся на экскурсии один. Николай Елпидифорович болел и старел. Запас его сведений о зверях и птицах для сына исчерпался. Нужен был новый наставник. И Александру опять повезло. В городе с 1885 года существовал основанный В.В. Докучаевым “Естественно-исторический музей Нижегородского губернского земства”. Размещался он на углу Варварской и Осыпной улиц (ныне улицы Веры Фигнер и Пискунова). Ботаническим отделом заведовал там Николай Александрович Покровский (1881–1943)[33]. Как и H.Е. Формозов, он принадлежал к плеяде разночинцев-народников, шедших в сельские учителя, земские врачи в надежде своими “малыми делами” помочь рассеять темноту русской жизни. Николай Александрович – уроженец Нижнего Новгорода – учился в Петербургском университете, слушал лекции Н.А. Холодковского и В.М. Шимкевича, но в 1911 году, заболев паркинсонизмом, не кончив курса, вернулся в провинцию и посвятил себя краеведению. В одиночку или с немногими добровольными и бесплатными помощниками собирал образцы средневолжской фауны и флоры, (больше всего любил он коллекцию птиц, состоявшую из 3000 тушек), материалы по геологии и почвоведению и систематизировал их в своем маленьком музее. В печати он выступал редко, но знания о природе района за долгие годы приобрел весьма солидные, так что приезжавшие из столиц ученые не раз пользовались его советами и накопленными им данными. Человек болезненный, замкнутый, чудаковатый, холостяк, он любил возиться со школьниками, и дети тянулись к “Николе”, как любовно называли они хранителя музея.
Николай Александрович Покровский.
К нему-то в 1912 году и пришел гимназист Александр Формозов. Он и сам в детстве составлял для себя биологические коллекции, сначала бабочек, а потом птичьих яиц. Один случай, когда сидевшая на гнезде зарянка мужественно защищала кладку своим маленьким тельцем от пытавшегося забрать хотя бы яичко коллекционера, произвел на него такое впечатление, что собирание было оставлено ради бескорыстных наблюдений за жизнью природы.
И вот недалеко от дома юный натуралист увидел сотни яиц, сотни бабочек, многие десятки чучел птиц и зверей, все с точными названиями и краткими справками, в каких районах и в каких условиях водятся эти животные. “Желтогрудки” и “белохвостки” получили присвоенные им наукой имена. Уже в дневниках А.Н. Формозова 1913–1914 годов мы встретим ссылки на определения Н.А. Покровского, не только русские, но и латинские названия видов. Охотничьи походы перестали восприниматься как простое удовольствие. Что-то из добытых зверей и птиц оказывалось нужным для музея. Замеченное в лесу выглядело в новом