– Вполне.
– Зря я не пошел в следователи. Загубил талант, – Чернышев повернулся к Медникову, подмигнул: – Правда, Боря?
– Абсолютно точно, – подхватил шутку Медников. – Я давно приметил в вас, Маркел Маркелович, детективную жилку.
– Ты тоже, как погляжу, детектив. Все с милицейскими разъезжаешь. На этот раз придется поломать голову. Что, к примеру, ты по останкам можешь определить, а?
– Многое…
– А вот доводилось мне в одной брошюрке читать, как наш ученый Герасимов портрет Ярослава Мудрого по черепу воспроизвел. Ты сможешь такое сделать?
– Чего не могу – того не могу. В этой области равных Герасимову нет.
– Жаль, – Чернышев разочарованно вздохнул, несколько раз затянулся папиросой. – Послали бы ему череп, поднятый из колодца, и…
– Порадовали бы его, – с улыбкой вставил Медников.
– Не улыбайся. Случай-то серьезный.
– Есть более серьезные, Маркел Маркелович.
– Оно, конечно, – согласился Чернышев и замолчал.
«Газик» вовсю пылил по шоссе. Щебенка дробно выщелкивала по днищу машины, в неукатанных местах зло шипела под колесами. Обдавая пылью, изредка проносились встречные грузовики. С обеих сторон дороги, насколько хватал глаз, беспечно зеленели набравшие силу всходы, кое-где темнели березовые колки. Проскочив поля, машина подкатила к густому хвойному лесу, окружавшему широким кольцом Потеряево озеро, и нырнула в узкую, как ущелье, просеку.
Стало сумрачно. Укрытая от солнца плотной кроной деревьев дорога была влажной. Машина поминутно вздрагивала на корневищах, словно ребра, выступавших из наезженной колеи. Около часу ехали молча, занятые каждый своими думами.
Лес кончился неожиданно. Солнце ослепительно ударило в глаза, и с обеих сторон проселочной дороги потянулась яркая, с бело-розовыми пятнами цветущего клевера, равнина. У самой ее кромки на фоне голубого неба показалась поднятая стрела автокрана. «Газик» перемахнул через неглубокий придорожный кювет и, продавив в клевере жирную колею, остановился у культстана.
– Вот и приехали, – устало погладив поясницу, сказал Чернышев, когда все вылезли из машины.
Звонко стрекотали кузнечики. Зависнув точкой в безоблачном голубом небе, протяжно тянул песню жаворонок. Густо пропитанный медово-клеверным настоем воздух рябил в глазах от знойного марева.
Антон огляделся. У колодца чернела расплывшаяся куча ила, успевшего сверху подсохнуть. Рядом с ней, на траве, что-то было прикрыто брезентом.
Чернышев приподнял край брезента. Антон увидел перемазанные илом кости и пожелтевший оскаленный человеческий череп.
Медников, надев резиновые перчатки, присел на корточки и взял одну из костей. Антон тоже было наклонился, но, почувствовав