На крейсерах «Смоленск» и «Олег». Б. К. Шуберт

выслушала это решение спокойно и вскоре прибыла к нам, причем капитан «Ардовы» в беседе с командиром признался, что груз на пароходе – самая настоящая контрабанда. Зато команда парохода, прослышав, что «Ардове» предстоит, вероятно, затонуть, напившись на пароходе, начала буянить и сопротивляться, что до поздней ночи продолжалось и на крейсере, причем один из матросов, здоровенный ирландец, бросился за борт и, не обращая внимания на сновавших вокруг него акул, поплыл к «Ардове», стоявшему неподалеку от «Смоленска». Он оттолкнул с негодованием и ругательством брошенный ему буек, и его с трудом удалось вытащить быстро подоспевшему нашему вельботу.

      Я вполне понимаю этот взрыв негодования экипажа «Ардовы», очевидно привыкшего к своему пароходу, расстаться с которым им казалось несчастьем, и не могу вместе с тем не отдать справедливости отличному поведению тех же людей, проявленному ими начиная со следующего утра после поимки парохода. Они по собственному желанию принимали самое деятельное участие в мытье палуб и приборке крейсера; в свободное время англичане веселились с командой, обучая наших своим танцам; матросская пища пришлась им очень по вкусу, и когда через неделю представился случай отправить их в Суэц, пассажиры наши покинули крейсер с большим неудовольствием, высказывая нам свою искреннюю благодарность и наилучшие пожелания. Помещенные в пассажирских каютах и столовавшиеся за нашим столом капитан «Ардовы» с двумя помощниками и двумя механиками – также оказались очень симпатичными и скромными людьми, внесшими некоторое разнообразие в нашу судовую жизнь.

      С «Ардовой» мы не порешили ни в этот день, ни в следующий. Дело в том, что когда командиром был предложен на обсуждение вопрос – что делать с пароходом: топить его, или отправлять в Россию, то за первое был мой голос, чуть ли не в единственном числе; прочие все стояли за отправку парохода в Либаву, мотивируя такое решение тем, что приз этот благодаря большой стоимости груза и тому, что сам пароход совершенно новый и плавает лишь 4-й месяц, является очень ценным и топить его слишком жалко. В виду всего этого на «Ардову» были посланы наши люди и «Смоленск» остался при нем в ожидании «Петербурга». Вечером сдали почту, отобранную с «Prinz Heinrich», на проходящий мимо нас английский почтовый пароход «Persia».

      Утром, 5 числа, только что мы тронулись в сопровождении «Ардовы», на котором был сегодня поднят наш военный флаг, в поиски за «Петербургом», как навстречу нам показался пароход, оказавшийся давно желанным – «Scandia» (Hamburg-America Line). Капитан «Скандии» чрезвычайно храбро заявил, что у него нет никакой контрабанды, и представил свои документы; но велико было его смущение, когда в ответ на это ему показали настоящие коносаменты, взятые нами с «Prinz Heinrich». Он тотчас же переменил тон и признался, что груз его действительно контрабандный; состоял он из железа, частей машин, глицерина и проч. Теперь вопрос с отправкой «Ардовы» осложнялся, так как груз «Скандии» представлял не меньшую ценность, а отправка двух пароходов сразу, в смысле комплектации