И в часы отдыха писал на продажу эскизы, портреты, этюды и небольшие картины.
Ежемесячно самым аккуратным образом в далекие Яблоньки посылалась субсидия в размере большей половины его заработка. Вторую половину он вносил за свое содержание князю Юрию Львовичу, оказавшему ему и без того незаменимую услугу.
Умный и чуткий от природы, Андрей не мог не понять, что занятия его с Юрием Львовичем являлись только предлогом со стороны последнего, дабы дать возможность ему, молодому художнику, устроиться с бо́льшими удобствами у них в доме, нежели где-нибудь на мансарде холостого жилища. И Андрей не мог не ценить этого.
В семье Вадберских его полюбили как родного, о чем он с радостью сообщал в письмах матери и сестре.
Сообщал он попутно в них и о своих робких надеждах и планах на будущее. Его талант признали и на чужбине, критика лестно отметила его, сбыт картин увеличился. Будущее улыбалось молодому художнику. И надеждами на это будущее жила теперь в Яблоньках маленькая семья.
И вдруг этот брак с княжной Нетти!
Ия, любя всем сердцем брата, должна была бы радоваться его счастью.
Но… образ холодной, насмешливой девочки еще жил в ее воспоминаниях, и самый тип Нетти, пустенькой барышни, любившей выезды, наряды, мишурный блеск светской жизни, не мог нравиться ее серьезной и глубокой натуре.
О Нетти, вернее, о счастье любимого брата думала она сейчас гораздо больше, нежели о предстоящей ей самой перемене.
А между тем перемена в ее собственной жизни предстояла немалая.
Перед Ией неожиданно открывался новый путь, полный неожиданностей, непредвиденных случайностей, превратностей, а может статься, и многих разочарований.
Путь самостоятельного труда.
Глава III
Катя, босая, в одном легком ситцевом капоте[6], проворно сбежала со ступеней крыльца и быстрой птичкой порхнула в свой шалашик. Там царила полутьма, сладко пахло яблоками.
Они лежали правильными рядами на свежей подстилке из соломы.
Тут же стояла пустая корзина, приготовленная для сорванных плодов. Катя, отбросив назад то и дело спадавшую ей через плечо тяжелую косу, стала бережно укладывать яблоки в корзину.
Сердце девочки сжималось тоской.
На глазах поминутно навертывались слезы.
«Сегодня уезжает Ия. Бог знает, когда придется еще увидеть ее», – в сотый раз повторила мысленно в это утро девочка, в то время как ее загорелые руки бережно укладывали в корзину с соломой румяные сочные плоды.
Яблоки предназначались для Ии. Их вчера еще, когда все спали, черненькая Катя осторожно сняла с деревьев при лунном свете августовской ночи. Каким чарующим при этом свете казался ей задумчивый сад! И милые стройные яблоньки, точно нежные призраки, высились в его серебристом сиянии.
Вчера, занятая своим делом, Катя еще не грустила. Сбор яблок и красота лунной ночи совсем поглотили ее.
Но сегодня все ее веселость и жизнерадостность