Чего ей действительно хотелось, так это вернуться в библиотеку, к загадке Лили Мэйхью. Кем она была? Келси пролистала более десятка исторических книг Карлин, в поисках любой ссылки на любых Лили и Грега Мэйхью, но не нашла ничего, даже в книгах, изданных ближе к Переходу. Кем бы Мэйхью ни были, они словно бы канули в Лету, но загадка Лили по-прежнему казалась решаемой по сравнению с проблемой на восточной границе. Келси не покидала уверенность, что стоит ей найти нужную книгу, ответ обнаружится сам собой, и с Лили все будет ясно. А вот мортийская проблема решения не имела.
Она не могла вернуться в библиотеку. Пэну нужно поспать. Последние три ночи Келси ложилась пораньше, но Пэн по-прежнему выглядел очень измотанным.
Она начала переживать, спит ли он вообще или просто сидит на своем тюфяке, положив меч на колени, пока ночь не превращалась в утро.
Проявлять такую бдительность не было никакой нужды: сейчас под командованием Булавы находилось более тридцати королевских стражников, да и сама Цитадель была более безопасной, чем когда-либо. Но все равно образ Пэна, сидящего неподвижно и уставившегося в темноту, казался на удивление убедительным. Келси не знала, как заставить его спать, когда сама почти не спала.
После минутного раздумья она на цыпочках подошла к зеркалу. Келси специально не смотрелась в него на прошлой неделе, и, хотя она списывала это на воспитанное Карлин неприятие тщеславия, настоящая причина была куда проще: страх. Не считая редких приступов неконтролируемой тоски, Келси более или менее смирилась с тем, что так и проживет всю жизнь с круглым лицом дружелюбной деревенской девочки, благодушной, но ничем не примечательной. Раньше она частенько жалела, что не родилась красивой, но карты легли иначе, и она, как могла, смирилась со своей внешностью.
Сейчас же она почувствовала, что дрожит от страха, рассматривая себя в зеркале, вспоминая, как однажды сказала Карлин: «Порочность начинается с мимолетного послабления». Келси не могла вспомнить, о чем шла речь, но помнила Карлин, с осуждением глядевшую на Барти. Теперь, разглядывая себя в зеркало, Келси понимала, что Карлин была права. Растление начинается не сразу, это постепенный, коварный процесс. Келси не видела и не чувствовала, как что-то происходило, но изменения подкрались к ней со спины.
Во-первых, преобразился нос. Он всегда сидел у нее на лице раздавленным грибом, слишком большим для всего, что его окружало. Но теперь, под испытующими глазами Келси, ее нос удлинился, сузился, став вполне естественным изящным возвышением между глаз. Округлый, слегка поросячий подъем смягчился на кончике. Глаза оставались все такими же яркими, кошачье-зелеными и миндалевидными. Но плоть вокруг них неуклонно растягивалась, и теперь сами глаза казались больше, первыми привлекая внимание, чего никогда не бывало