– Сколько же я спал?
Пип попытался пожать плечами, но охнул и схватился за голову. Ив вздохнул:
– Понятно. А времени сейчас сколько?
Пип осторожно поднял к глазам запястье руки и удивленно хлопнул глазами:
– Так ведь это, полдень уже.
Ив неосторожно присвистнул и вновь сморщился:
– А где Пивной Бочонок и Сивый Ус?
– Здесь. – Из-за двери раздался слабый, но бодрый голос, и на пороге возник дон Киор с каким-то жбаном в руке.
Ив взвыл:
– Нет, только не это!
Пивной Бочонок тихонько рассмеялся:
– Не бойся, это лекарство.
– Неужели от этого есть лекарство?
В проеме двери появился Сивый Ус:
– Не сказать, чтобы очень сильное, но немного полегчает. Рассол это.
Счастливчик прислушался к своим ощущениям и, тяжело вздохнув, согласился:
– Давайте.
Обед грозил стать столь же тяжким испытанием, но, к счастью, дон Шарлеман встал и, произнеся витиеватый тост, учтиво попросил хозяев сбавить обороты. Те переглянулись и, добродушно пробормотав: «Папские дети», – уже не так строго смотрели за тем, чтобы кубки гостей снова наполнялись после каждого тоста. Наконец неспешный обед подошел к концу. Когда гости из местных бояр, вежливо откланявшись, покинули зал, Упрямый Бычок наклонился к уху боярина и нетерпеливо спросил:
– Благородный Путята, когда мы наконец займемся моим кораблем?
Тот хмыкнул, добродушно хрястнул дона Диаса по спине, чуть не сбив его с ног своей медвежьей лапищей, и успокоил:
– Уже занимаемся.
– Как? – не понял тот. Путята пожал плечами:
– А чего ж время-то терять, у меня набег был легким, ушкуи все в порядке, так что верфи свободны. Как вчера сели, так мои ребята сразу за работу и принялись. У нас, ушкуйников, закон – сначала корабль в порядок приведи, а уж потом и гулять. Бывает, две недели из доков не вылезаем, прежде чем пора пировать придет.
– Да, но…
– Вы – гости, – серьезно ответил боярин, потом улыбнулся: – Да и наши ушкуи в порядке, вот и гуляем.
На Новом Городе они пробыли долго. Все изрядно отъелись, даже у Сивого Уса, представлявшего до сих пор живую иллюстрацию к пособию по изучению анатомии человека, образовался заметный животик. Каждый день, после обеда, они совершали променад на лошадях. В центре Рюрика нельзя было пользоваться никаким транспортом кроме лошадей и собственных ног; все транспортные артерии заканчивались у окружного монорельса. Вообще-то сначала это было не слишком приятно. Доны держались в седле как мешки, только Пип действительно не соврал, когда говорил, что умеет ездить на лошади. – ездить он и вправду умел, но только шагом. Постепенно все втянулись, а Счастливчик – тот вообще стал выглядеть заправским