– А никакого, – махнул рукой Гуров, – от них дождешься. В данном случае я сам купил это лекарство. И на это меня натолкнул разговор с тобой… Ты права: врач прежде всего должен помнить о милосердии. Этой женщине никак нельзя умирать, ей надо поднять сына, который без нее может пойти по кривой дорожке.
– Петр Семенович! – в голосе девушки слышалось такое неподдельное восхищение, что Гурову на секунду стало не по себе.
– Здравствуй, Коля, ты узнал меня? – кардиолог представил себе взволнованное лицо парня. – Ты ведь навещал сегодня мать? Что скажешь?
– Ей лучше, но у меня язык не поворачивается говорить вам «спасибо», – голос Николая звучал твердо. – Говорите, что вам нужно.
– Завтра в шесть вечера мы встречаемся с тобой на вокзале, – врач говорил спокойно, чеканя каждое слово. – В пятнадцать минут седьмого садимся на электричку до Зареченска. Поедем в разных вагонах: ты – в первом, я – в третьем. Выходим на станции Рябушино. Далее следуешь за мной. Мы едем ко мне на дачу. Остальное я скажу там. Ты все понял? Мне не надо повторять? Мне не надо напоминать, что в случае…
– Я все понял, – ответил Николай и положил трубку.
Глава 15
Николай пришел на вокзал ровно в шесть, отыскал нужную ему электричку и расположился в первом вагоне. Он видел, как лечащий врач его матери тоже зашел в первый вагон, пробежал глазами по пассажирам и отправился в соседний. Через несколько минут поезд тронулся. Коля смотрел в окно, но его не интересовала весенняя природа. Он думал о предстоящей встрече с Гуровым, и ему хотелось плакать и кричать от собственного бессилия. Однако в глубине души парень знал, что сделает все, чего потребует врач, чтобы спасти мать. А если она все-таки умрет? Парень не заметил, как из глаз полились слезы. Он неловко стал вытирать их рукавом старой куртки.
– Что с вами, молодой человек? Вам плохо? – сидящий рядом с ним мускулистый широкоплечий мужчина лет тридцати участливо смотрел на юношу. – Может быть, я чем-нибудь могу помочь?
– Нет, – всхлипывая, ответил Николай. – К сожалению, сейчас мне никто не поможет.
Сойдя на станции Рябушино, Гуров пошел по тропинке, направляясь в деревню, и пару раз оглянулся назад. Николай неотступно следовал за ним. Петр Семенович подумал: как хорошо, что в свое время после смерти матери он не продал дачу. При ее жизни врач бывал здесь очень редко и только тогда, когда она просила его помочь ей. Сколько раз он говорил ей о том, что гораздо легче покупать все, что она здесь выращивает, на рынке и не уставать от дальних поездок и от дачной работы.
– Ты хочешь лишить меня единственной отдушины, – отвечала ему на это мать. – Я бываю здесь не из-за огурцов и помидоров. В этом месте я оживаю.
Гуров решительно не понимал, как можно оживать в ветхом домишке на пяти сотках. Настоящая дача рисовалась ему в виде загородного двухэтажного коттеджа, с большим участком земли, засаженным какими-нибудь красивыми растениями, и бассейном – этакий голливудский Эдем. Вот в таком