Он не успел договорить: совсем рядом разорвалась очередная мина, ударив по корпусу вертолёта градом осколков, а людей, вжавшихся в землю, засыпав черно-бурой землёй.
Алексей медленно поднял голову, всматриваясь в окружающее пространство. Глаза слезились, на зубах скрипел песок. Казалось, что все попали в преисподнюю и вот-вот свершится Страшный суд. Безысходность положения была очевидной. Они были окружены превосходящими силами противника, который методично уничтожал их издалека, не оставляя ни единого шанса вырваться и выжить.
Вновь Алексей услышал хриплый голос Петьки Дарьянова:
– Так вот, Лёха, запомни этот адрес и крепко-крепко расцелуй мою доченьку Мариночку и скажи, что её папка будет любить её всегда и везде.
Дальше он уже говорить не мог. По его иссечённому грязью и пылью лицу текла кровь, а губы изредка подрагивали.
– А это передай ей от меня. – И капитан, оторвав от окровавленной груди ладонь, дрожащей рукой протянул небольшой целлофановый пакетик, в котором хранился капитанский погон с наклеенной цветной фотографией его семьи. – Жене скажи, что дороже и…
В очередной раз капитану не удалось договорить. Мина разорвалась в трёх метрах от него. Дарьянову в долю секунды оторвало две ноги по колено. Алексея же взрывной волной со всего маху впечатало в борт вертолёта. Да так, что он сразу раздвоился. Одна его половинка, с остановившимся сердцем, так и осталась лежать впечатанной в борт вертолёта, другая же медленно отделилась и как-то странно стала плавать вокруг вертолёта, то поднимаясь, то опускаясь. Удивительно, но ему не было больно. Напротив, он ощутил какое-то спокойствие и равнодушие к происходящему вокруг. Он стал зрителем этого безумного кино. Вокруг рвались мины, а он спокойно проплывал сквозь грязно-серые разрывы, ни чуточки не травмируясь. От вертолёта уже ничего не осталось. Он был разорван в клочья и горел. Вокруг него лежали убитые и раненые бойцы.
Медленно, по-воровски, подошли духи. Раненым они вспороли животы, а у убитых отрезали уши. Подойдя к капитану Дарьянову, они долго рассматривали его кровоточащий обрубок. Петька пришёл в сознание и приподнял голову. От неожиданности духи отскочили, а затем, осмелев, подошли вплотную и, хохоча, стали наступать ему на обрубки ног. От того, как взревел капитан, казалось, весь мир перевернётся. Неизвестно откуда в его руке появилась граната. Вырвав зубами чеку, он хотел швырнуть её в своих врагов, но силы покинули его окончательно, и рука с зажатой гранатой опустилась на землю. Духи отскочили, но многих это не спасло. Раздался взрыв.
Кто никогда не был на войне, считает, что знает о ней всё. Кто хоть немного там побывал, считает, что не знает о ней ничего, точнее не хочет знать. Потому что память отказывается помнить всё то страшное, что там происходило. И лишь во сне, когда память спит, война