Мои родители отсюда, из Танжера, отправились в Германию, хотя никогда раньше не слышали немецкой речи и не знали ни одного немецкого слова.
Какая же сила жила в них, если они отважились на этот прыжок над водами великого океана! Они успешно его совершили. Моя мама родилась в горном селении и, понятно, не умела плавать. Ей всегда было страшно, и не только на корабле, но и на твердой земле, однако страх никогда не парализовал ее волю. Надежда и вера были сильнее страха, который внушали ей и морские воды, и грядущие возможные несчастья. Благодаря надежде и вере в добро, она не поддавалась страху, страх не мог ее остановить. Она покорно и безропотно принимала удары судьбы, даже в плохом умея находить что-то хорошее. Это отношение ко всему, что бы ни случилось, и позволило ей идти вперед по неизвестному пути.
«Как погода, да, да, Жалид в точности как погода – то солнце, то дождик, но чаще все-таки солнце». Мне понравилось, как мама истолковала мой знак зодиака Овен. Дело в том, что по-немецки слово «овен» («Widder») звучит почти как слово «погода» – «Wetter», но мама об этом не подозревала; за много лет она так и не заметила тонкого различия двух немецких слов. Но мама всегда так радостно улыбалась, и ее глаза так ярко сияли от гордости, когда она говорила о «погоде», что никто, в самом деле никто, не решался указать ей на ошибку.
Мою маму зовут Зохра, берлинцы же звали ее Зорайя, с долгим «о» и долгим «а». Несколько лет тому назад она рассказала мне, что в первое время жизни в берлинском районе Веддинг, выходя из дома, рисовала на тротуаре знаки кусочком угля – у нас было печное отопление, – чтобы потом найти обратную дорогу. Не зная языка, она не могла прочесть названия улиц или расспросить прохожих. Штральзундерштрассе, Брунненштрассе, Штрелицерштрассе, Вольташтрассе или Ам-Эндештрассе – для нее это были знаки и звуки чужого мира. Мира, в котором она должна выстоять. Альтернативы у нее не было. Ее ободрял один берлинский пекарь, в его пекарню мама каждый день заходила с детьми, родившимися уже в Берлине, – моей сестрой Латифой и братом Абдельхамидом. Пекарь улыбался, шутил с детьми. Это придавало сил маме, обнадеживало, и она смущенно и приветливо отвечала улыбкой.
Не всё, но многое хорошее в жизни начинается с улыбки.
Что гонит человека в незнакомое место и что происходит с людьми, которые хотят попасть куда-то, но не достигают своей цели? Их постоянно мучает жажда недостижимого или их гнетет печаль, словно окутывая тяжелым покровом?
Есть ли на свете такие люди, которые могут сказать о себе, что они счастливы, несмотря на то что никогда не искали место своей мечты – или как раз потому, что не искали его? И должны ли мы непременно побывать в таком вот особенном месте, чтобы познать что-то другое, чужое для нас? Необходимо ли это познание для того, чтобы мы смогли познать самих себя? А не связан ли страх перед чем-то чуждым с нашим страхом перед нашим собственным «я»?
Лишь тот, кто уходит, кто пребывает в движении, кто покидает защищенное, безопасное, знакомое пространство, может