Афанасий, как и положено по обычаю, выходя из дома, обо всем позаботился и теперь, остановившись на уважительном расстоянии от сруба, достал из бывалого потертого рюкзака бересту, пригоршню сухих стружек, несколько оладий, кусочек сливочного масла и тоненький пучок волос из лошадиной гривы. Запалил маленький костерок, опустил сверху на пламя волосы, аккуратно положил оладьи и масло. Тихо пробормотал приветствие и пожелал покоя прабабушке. Огонь костерка вспыхнул высоко и ярко – это хорошо, значит, приняла угощения. Постояв еще немного, Афанасий поклонился могиле и стал подниматься на сопку.
Заныла нижняя часть ладони, там, где всю жизнь у него алел продолговатый кружочек шрама. Афанасий потер его, подумав: «Вспоминает бабушка, опять вспоминает. Не забыла, однако…»
При рождении на этом месте у Афанасия оказался лишний шестой палец. Старики, как увидели, так и зашептались: «Шаманская кость. В прабабку пошел, в Акулину. Ойуном большим будет…» А мать перепугалась: скольких шаманов за последние годы посадили! Вон и мужа уже два раза по повестке вызывали. И только из-за того, что бабка шаманкой была, да мать всю жизнь скотину лечила, кости правила. А теперь он еще и сына-ойуна породил! Нет, коли так шибко невзлюбила новая власть веру предков, не надо играть с огнем. И повезла молчком побыстрее Афоньку в райцентр, в больницу, чтобы отрезали лишний палец. Врач тоже решил, что этот палец мальчишке только мешать будет, и сделал несложную операцию. Правда, отца это все равно уже не спасло, но Афанасию шаманскую дорогу действительно перекрыло. Когда он немного подрос и стал видеть первые сны, по ночам к нему часто приходила Удаган-Акулина и сокрушалась, что он потерял шаманскую кость. А мать, как она потом сама вспоминала, бабушка во снах сильно ругала за операцию, предупреждала, что аукнется это еще мальчонке. Не аукнулось. Афанасий вырос и состарился без всяких проблем с властью, если не считать, что долгое время был сыном репрессированного врага народа.
Вот и сегодня Акулина показала, что помнит его, дала знак, хоть и на исходе уже ее шаманская сила: осенью ровно век будет, как покинула она Средний мир. А когда умирала, говорила: «Сто лет буду еще с вами, буду помогать, чем смогу. А потом насовсем уйду в Джабын, в мир мертвых шаманов». Нынешняя могила ее – третья по счету, как положено, в земле. Ровно двадцать пять лет назад погребли. Два первых захоронения в арангасах-лабазах были – на деревьях, там – наверху, на сопке. Первый арангас от времени упал – дед ее косточки во второй переложил. Второй упал – в землю положили, как обычай велел и как она сама завещала. Только похоронили не наверху, а под горой – место спокойнее. Наверху-то, рядом с самым арангасом, во время войны полосу проложили, самолеты сперва в лагерь какой-то груз возили, а потом к геологам летали, что на Дыбах разведку вели. Ну и беспокоили бабушку сильно…
Плоская вершина сопки, уже полностью