– Нет! Нет! – помимо ее собственной воли вырывается из глубины души Нюты протестующий крик.
– Как «нет», мадемуазель! – еще больше нахмурившись, произнесла начальница. – Вам, очевидно, неизвестно, что жизнь сестры милосердия – сплошная мука… Бессонные ночи, уход за умирающими, гнойные раны, операции – удары по нервам каждую минуту… Вы, судя по внешности, барышня из общества и не справитесь с такой тяжелой задачей. К тому же вы болезненны и чересчур хрупки. Стало быть, об этом не может быть и речи. Если хотите приносить пользу, изберите благотворительную деятельность на другой почве. Учредите какой-нибудь новый комитет для бедных, устраивайте в их пользу концерты, вечера, спектакли – вот вам мой совет. А теперь… извините меня, мадемуазель, мне надо идти, меня ждут.
И Ольга Павловна Шубина, вежливо поклонившись совершенно растерявшейся Нюте, направилась к двери.
Она почти дошла до порога комнаты, как неожиданно тихое, заглушенное рыдание донеслось до нее.
Начальница обернулась. Упав головой на стол, вся скорчившись в громоздком, неуклюжем кресле, всхлипывала тщедушная, маленькая фигурка.
Ольга Павловна замерла на месте.
Все существо этой нарядной, светской по виду барышни выражало теперь столько искреннего, безысходного горя, столько безнадежной муки чудилось в этом надорванном рыдании, что суровое, закаленное всякими душевными бурями лицо начальницы невольно дрогнуло. Неслышными легкими шагами подошла она к Нюте, положила ей одну руку на плечо, а другой коснулась горячего лба девушки, заставив ее этим движением поднять голову и открыть залитое слезами, глубоко опечаленное лицо.
– Дитя мое! Дитя мое! – новым, совершенно иным, нежели незадолго до этого, голосом, заговорила Шубина. – В чем же дело? В чем дело, родная моя?
Этот преобразившийся, смягченный, почти материнскими нотами зазвучавший голос проник в самую душу Нюты, захватив ее всю женской ласковой волной.
В одну минуту девушка соскользнула с кресла, упала к ногам сестры-начальницы, схватила ее руки своими дрожащими ручками и залепетала, трепеща всем телом:
– Ради Бога… ради всего святого, выслушайте меня!.. Не отталкивайте меня! Умоляю вас, не отталкивайте! Примите меня к себе! Если не в сестры, то хоть в сиделки… в прислуги, только не гоните! Не судите меня по внешнему виду… Я не белоручка. Нет! Нет! Я умею перевязывать раны, накладывать бинты, повязки. Я научилась этому еще в детстве, дома… в деревне… И затем в институте преподаватель гигиены учил нас оказывать первую помощь и ухаживать за больными… Испытайте меня, попробуйте только мои силы. О, я не слаба! Худа, правда, но это от тоски, от невозможности жить так, как хочется. О, я окрепну! С детства у меня было призвание к вашему делу… моя мать